К нашему июльскому спедопытскому костру мы пригласили журналиста Семена Стрельцова. Во время Великой Отечественной войны он был участником легендарного рейда партизанского отряда Ковпака.
Наш партизанский штаб расположился в селе Мосур, Владимир-Волынского округа.
Сюда мы — ковпаковцы — пришли на рассвете, и сразу же во все стороны, по «звездному» машруту, отправилась наша разведка: на перекрестки дорог, на мосты и в лес вышли заставы.
Резкий ветер насквозь прохватывал неширокие улицы села. Поднялась метель. Снежная пыль обжигала лицо, засыпала уши, набивалась в рукава полушубков и шинелей.
Во второй половине дня погода улучшилась; ветер стих, солнце встало на горизонте огромным огненным шаром, задорно стрекотали сороки.
И вдруг над селом показался гитлеровский самолет. Летел он низко. Видно было по всему, что летчик чувствовал себя в полной безопасности. Партизаны дружно высыпали из домов на улицу и открыли залповый огонь.
Самолет загорелся метрах в двухстах от земли и, охваченный пламенем, стремительно ринулся от села к лесу.
Мы в это время сидели в штабе и разрабатывали план предстоящей операции.
Когда за окном послышались стрельба, шум и крики, в избу влетел адъютант Вершигоры — коренастый Яша Жоржолиани.
— Командир!.. Товарищи!..— кричал он,— Наши сбили фашистский самолет!
Мы поспешили на улицу. На опушке леса горел немецкий транспортный «Ю-52». Густой черный дым огромным облаком расстилался в холодной синеве неба.
К лесу спешили партизаны, бежали местные жители.
В черном пальто, затянутом широким поясом, с трофейной «лейкой» в руках и большой винтовкой за плечами промчался, стоя в санях, партизан-фотограф Чмиренко.
— Скорее, не отставай, торопись! — крикнул ему вслед Вершигора, пританцовывая на морозе.
В штаб поступило донесение о том, что экипаж самолета взят в плен.
А вечером заместитель командира дивизии— начальник главной разведки майор Иван Юркин со своими помощниками допрашивал фашистских летчиков. Они рассказали о том, что большая авиагруппа, в состав которой входил сбитый нами «Юнкере», занята сейчас выполнением важного задания гитлеровской ставки, сообщили сведения о состоянии воинских частей противника, их дислокации, местонахождении аэродромов— обо всем, что могло представлять интерес для командования советских войск.
Передав материал по радио на «Большую Землю», мы вернулись к допросу одного из пилотов. У него при обыске была обнаружена небольшая, овальной формы пластинка, напоминавшая сплющенную пулю. На пластинке было вырезано какое-то слово.
Тускло горела походная лампа. Свет беспрестанно мигал.
В полумраке мы никак не могли разобрать эту надпись. Юркин прошелся по хате, постоял в раздумье у стола и сказал переводчику:
— Я таких вещей у гитлеровцев еще не видел. Спроси-ка, что тут за слово.
Пилот бросил взгляд на пластинку, посмотрел вокруг и процедил сквозь зубы:
— Ковпак…
Мы не поверили своим ушам… Ковпак?
Стояла зима 1944 года. Наша партизанская дивизия имени Ковпака совершала польский рейд по тылам врага; в этом рейде Ковпака с нами не было. Мы вспоминали его часто, говорили о нем, посылали радиограммы…
Гитлеровец, заметив впечатление произведенное на нас его ответом, повторил:
— Ковпак,— и добавил:— партизан—властелин лесов.
Он рассказал, что почти год назад получил от командования задание — бомбить береговую оборону Ковпака на реке Припяти; в те дни соединение партизанского генерала уничтожило на Припяти флотилию гитлеровских судов.
Выполнять задание пилот вылетел рано утром. У большого белорусского села Аревичи, где стоял тогда штаб ковпаковцев, попал под огонь партизан. Пуля ударила в штурвал и, отлетев, рикошетом вошла в плечо.
В память о встрече с советскими партизанами летчик сплющил извлеченную из раны пулю и ножом на пластинке нацарапал: «Kowpak». С тех пор он не расставался с пластинкой и считал, что амулет убережет его от превратностей военной судьбы…
Оказывается, попал к нам в руки «старый знакомый», фашист, бомбивший нас весной прошлого года!
— На сей раз амулет, видно, вхолостую сработал?— с иронией сказал партизан Вальтер Брун, переводчик.
Прошли годы. Встретившись после войны с Сидором Ковпаком, я сообщил ему подробности о том, как был сбит нами в польском рейде «Ю-52».
Ковпак сказал:
— Насчет того, что пленный не видел, в чем источник силы советских людей, удивляться не надо! Разве могли гитлеровцы понимать, что наш народ ведет войну справедливую, всем народом ведет… За свободу борется… под руководством Коммунистической партии!.. А теперь про амулет,— Ковпак засмеялся,— могу одно сказать: не только пленного летчика, но и бешеного пса Гитлера никакой амулет не спас бы от русской пули.
