Несколько лет свердловчанин, учитель Л. Незнанский, изучает жизнь легендарного революционера Феликса Эдмундовича Дзержинского. Он отыскал много интересных архивных документов, познакомился с женой Феликса Эдмундовича Софьей Сигизмундовной и мечтает написать книгу.
Впереди еще много работы, но уже сейчас по собранным материалам вырисовывается удивительно бесстрашный, огромной силы воли и выдержки человек — железный Феликс, как звали его друзья-революционеры.
Вот два рассказа Л. Незнанского из жизни Ф. Э. Дзержинского в дореволюционное время. Рисунки к ним сделал художник Ю. Ефимов.
ЗАПАДНЯ
Подпольщики не успели даже уничтожить материалы, подготовленные к партийной конференции. На явочную квартиру в Лодзи, где должна была состояться конференция, неожиданно ворвались жандармы.
Холеный офицер оглядел комнату. В ней было трое. Их арестовали, но никуда не повели. Жандармы хотели выловить как можно больше подпольщиков и решили ждать, кто придет еще. Особенно их интересовал Дзержинский.
Офицер уселся поудобнее на стул и взял со стола газету. Посмотрел, поморщился и, ехидно улыбаясь, начал громко читать:
— «Красное Знамя» — орган социал-демократической партии Польши и Литвы…— и злорадно посмотрел на арестованных.
За дверью скрипнула старая лестница: кто-то идет. Арестованные насторожились, офицер — тоже. Дверь
открылась, и жандармы ввели еще одного. Подпольщики облегченно вздохнули: арестован не Дзержинский, а маленький парнишка Язик: он дежурил невдалеке от дома-явки.
Язик не смотрел на товарищей, виновато опустив голову. Он не успел никого предупредить о жандармах, его схватили.
Всех арестованных загнали в угол комнаты и надели кандалы. Подпольщики стояли хмуро, настороженно прислушиваясь. Жандармы устроили ловушку, и положение казалось безвыходным. Вот-вот должен прийти Дзержинский.
А Дзержинский в это время спокойно шел на явочную квартиру. Он посмотрел на часы: оставалось несколько минут. И на этот раз он точен и не заставит товарищей ждать.
Он шел легким, широким шагом, с наслаждением дыша бодрящим весенним воздухом.
Вот и дом, где должна быть конференция. Дзержинский замедлил шаг, осмотрелся: на улице никого. Быстро вошел в подъезд. Оглядел лестницу — пусто. На носках, беззвучно поднялся по ступенькам на третий этаж. Остановился перед дверью. Прислушался. В квартире тихо. Удовлетворенно подумал, что товарищи научились работать бесшумно, деловито.
Дзержинский взялся за дверную ручку, слегка потянул дверь на себя. Приоткрыв ее, он в узкую щель сразу увидел синий мундир с серебряными погонами.
«Жандармы?! Явка провалилась! Западня! Назад!» — мгновенно догадывается Дзержинский.
И тут же он заметил с внутренней стороны двери ключ в замочной скважине. Молниеносно выхватил его, захлопнул дверь, прижал, повернул вставленным ключом один, второй раз…
В запертой квартире заорали жандармы. Их крики потонули в радостных возгласах и озорном, мальчишеском свисте Язика.
На улице Дзержинский пристально огляделся: «Какое самомнение у жандармов! Даже шпика не оставили. Не придется сбивать «хвост». Первое дело— надо предупредить о засаде».
И Дзержинский поспешил к товарищам.
Он с удовольствием потискал пальцами ключ в кармане.
НА ВОКЗАЛЕ
В зимний вечер 1905 года Дзержинский с товарищем Станиславом повез большой чемодан с партийной литературой из Варшавы в Лодзь. Оба для конспирации были богато и нарядно одеты.
На вокзал пришли не совсем удачно: посадка еще не началась. Оставаться в зале для ожидания небезопасно: сыщики преследовали Дзержинского. Поэтому решили пересидеть в ресторане, где было многолюдно.
Швейцар, увидев высокого, в богатой шубе господина с тонким и белым лицом, низко поклонился, распахнул дверь. Дзержинский окинул взглядом переполненный зал. Было шумно. Он небрежно сбросил шубу швейцару на руки. Не оглядываясь, пошел к столику, на котором стояла табличка: «Занято». Подбежал официант: он сразу заметил изысканно одетого, изящного молодого человека. С поклоном официант снял со стола табличку, обмахнул салфеткой стул.
— Еще место,— приказал Дзержинский, слегка кивнув на подходившего Станислава, за которым швейцар притащил тяжелый чемодан. Станислав был одет в блестящую, вышитую золотом венгерку, отороченную мехом. Официант подставил нарядному клиенту стул. Дзержинский посмотрел на соседний столик, уставленный вином, изобразил на лице глубокое отвращение, вздохнул и заказал:
— Соку лимонного.
Официант понимающе поклонился.
По залу прохаживался жандарм с неподвижным, окаменевшим лицом, а глаза беспокойные, всех прощупывающие. Жандарм вздыхал: ему не везло. В зале сидели люди солидные, благонамеренные, богатые люди. За долгую службу он научился отличать революционеров, но проку было мало: изредка попадались только новички. Вот Дзержинского встретить бы!..
Официант принес два бокала. Дзержинский тонкой рукой поднял лимонный сок, пригубил и кивнул официанту, что тот свободен.
Жандарм задержал официанта, спросил потихоньку:
— Что это ты им принес?
— Сок от лимона, господин жандарм, они — с перепоя-с…
Жандарм подошел к Дзержинскому ближе и, всматриваясь, силился что-то вспомнить. Дзержинский спокойно, небольшими глотками пил из бокала и, казалось, ничего не замечал. Жандарм отвернулся и пошел по залу в глубоком раздумье.
Станислав обрадованно подмигнул. Но Дзержинский все так же продолжал пить сок, только чуть нахмурился: радоваться, дескать, рано.
Жандарм резко повернулся назад. У него явно замерло сердце и, наверное, даже пробежали по спине мурашки. Он, видимо, вспомнил! Фотография этого человека была у станционных жандармов в дежурке.
Арестовать? А вдруг — ошибся?.. Тогда неприятностей не оберешься… Посмотреть бы еще раз на фотографию. Но пойти в дежурку, почитать приметы Дзержинского— этот человек может исчезнуть. Что же делать? Как поступить? С кем посоветоваться?
Жандарм колебался.
Дзержинский, исподтишка наблюдавший за ним, почувствовал, что тот вот-вот придет к определенному решению. Подняться и уйти — значит еще более усилить его подозрение. Что же предпринять? И как можно скорей!
Дзержинский прикоснулся коленкой к чемодану. С ним уйти нелегко: очень тяжел. И он должен быть доставлен в Лодзь во что бы то ни стало, бросать нельзя. Литературу печатали тайно, с большим риском для жизни типографских рабочих.
У Станислава от волнения слегка порозовели щеки, он с надеждой смотрел на Дзержинского. Дзержинский взглядом успокоил: ничего, дружище, все будет в порядке.
В это время звякнул станционный колокол, началась посадка. Жандарм направился к Дзержинскому, расстегивая кобуру нагана. Ресторан быстро пустел. Дзержинский — весь в напряжении. Сейчас жандарм скажет: «Господа, вы арестованы!»
И резким, повелительным голосом Дзержинский позвал:
— Жандарм! Сюда! Живо!
Жандарм испуганно вздрогнул, как будто перед ним было начальство, и привычно подскочил на окрик:
— Что изволите?
— Подай шубы! Живо!
Жандарм поспешно принес шубу Дзержинского и пальто Станислава. Дзержинский пренебрежительно пнул тяжелый чемодан:
— Отнесите в вагон!
Быстрым шагом, не оглядываясь, Дзержинский направился на перрон. Станислав — за ним. А следом, согнувшись под тяжестью чемодана, потащился жандарм.
Он внес чемодан в двухместное купе и вернулся на перрон, довольный. «Не иначе как князь или граф»,— наверное, решил он и со вздохом облегчения затолкал в карман суконных шаровар деньги, полученные на чай.
Поезд тронулся. Станислав посмеивался, а Дзержинский разводил руками и сокрушался:
— Эх, на извозчика в Лодзи ни гроша не осталось, отдал жандарму последние. Я ведь на носильщика не рассчитывал.
