С тобой товарищи

Однажды вечером
— Кто?
Молчание.
— Кто стучит?
Не ответ, а стон.
Торопливо повернув ключ, хозяйка квартиры, немолодая, усталая женщина, едва успела поддержать человека, груз­но перевалившегося через порог.
Без кровинки на лице, облепленный комьями мокрого снега… Боже ты мой, да что это? Полы пальто, брюки, ботинки— все парит. Человек в огромном об­жигающем компрессе.
— Скорую помощь!
Кто-то побежал к телефону-автомату, чьи-то руки снимали одежду и обувь, уку­тывали в одеяло, переносили на диван:
— Потерпи, сынок…— откуда-то изда­лека доносится до сознания голос незна­комой женщины. Мама… Ты здесь, ты со мной, мама?
А потом другие глаза, такие же участ­ливые.
— Потерпи, милый!
Кто эта девушка в белом халате, от­куда, зачем?
«Зил» с горящим огоньком «Красного креста» мягко тронулся от подъезда.
…Люди, добрые неизвестные люди. Как зовут ту женщину, которая первой протянула руку помощи? Кто они, девуш­ка медсестра и шофер «Скорой помощи», которые сделали все, чтобы путь до боль­ницы стал возможно легче?..

Радости Константина Русинко
В Орск Константина Русинко привела комсомольская путевка, полученная по окончании механико-математического фа­культета Львовского университета.
Еще несколько лет назад он знал об Орске не больше, чем было сказано в био­графии любимого поэта Тараса Шевчен­ко. Ведь именно в Орской крепости отбы­вал ссыльный Кобзарь свою солдатскую каторгу.
Костю Русинко город встретил песней. И следов не осталось от печально знаме­нитой крепости — места ссылки лучших сынов народа. На многие километры протянулись одетые в асфальт и зелень широкие проспекты, застроенные много­этажными домами. Всюду виделись стре­лы башенных кранов — верная примета большой стройки.
Южно-Уральский машиностроитель­ный завод… Молодого специалиста напра­вили в расчетную группу конструкторско­го отдела. С головой окунулся он в рабо­ту. Его пригласили преподавать в заочном политехническом институте. Хотя к тому времени Константин был уже назначен руководителем группы, он принял это предложение. Константин чувствовал, что живет полной, настоящей жизнью.
…Горе свалилось нежданно-негаданно.

Человек в беде
Как пришла беда?
Очнувшись на больничной койке, Костя вспомнил буранный вечер, когда он торопился на последний сеанс в кино, странную проталину среди сугробов, вне­запное свое падение и мгновенно охватив­шую все тело чудовищную боль.
«83 градуса»,— услыхал он однажды в разговоре соседей по палате, и понял: го­ворят о температуре воды, бушевавшей в траншее. Эта траншея с разорвавшейся незадолго перед тем трубой горячего во­доснабжения и стала для него ловушкой.
Откуда только взялись силы, чтобы выбраться из кипятка и доползти до пер­вого дома?..
Сознание то исчезало, то возвраща­лось, но изматывающая боль чувствова­лась непрерывно. Тело было в огне. Пога­сить его, казалось, не могло ничто.
Клавдии Ильиничне Андреевой, за плечами которой стояли опыт военного врача и многие годы хирургической прак­тики в родном городе, никогда прежде не доводилось иметь дело с таким трудным случаем. Обычно считалось, что человек, у которого ожогом третьей степени пора­жена третья часть кожного покрова, об­речен на гибель. Здесь ожог охватил больше половины тела. И тем не менее не хотелось и думать, что этот молодой, полный сил и планов юноша должен по­гибнуть.
Андреева и ее коллеги применяли раз­личные методы лечения. Однако они только поддерживали молодой организм. Удалось предотвратить заражение кро­ви — это было первой победой. Но сплош­ные раны не заживали.
Человек в беде…
Соседи по палате, сами страдавшие различными недугами, стали добровольными помощниками врачей, сестер, нянь. Изо всех сил они старались облегчить со­стояние того, кому было еще тяжелее.
Из конструкторского отдела Южурал­маша, из заводского комсомольского ко­митета, из многих других мест звонили, приходили, приезжали в больницу. У всех был один и тот же вопрос: что сделать, как помочь?
А пересадка кожи?..
За эту мысль ухватились сразу.
Пересадка — операция мучительная. Не столько для Русинко — его мучения и так неизмеримы,— сколько для тех, здо­ровых. которые должны дать свою кожу. Найдутся ли добровольцы?

Нашлись!
Клавдия Ильинична в раздумье шла по больничному коридору, когда к ней подошли две девушки-практикантки из медицинского училища. Они волновались и потому говорили сбивчиво. Не сразу до­шло до врача, о чем идет речь. Наконец, хирург поняла: девушки предлагали для пересадки незнакомому им молодому ин­женеру свою кожу.
Это были Валя Жандармова и Роза Муртазина.
На следующий день они легли на опе­рационный стол, заранее потребовав, что­бы их «не щадили» — брали столько кожи, сколько нужно.
180 квадратных сантимеров кожи взя­ла у них Андреева. Операцию девушки перенесли стойко, мужественно. Сами оказавшись больными, они думали только о Константине Русинко — помогла ли ему пересадка?
«Валя и Роза, вы настоящие герои­ни! — передали им записку от молодых машиностроителей.— Гордимся вами»!
Но больше всех писем, телеграмм и подарков Валю и Розу порадовал офи­циальный документ, напечатанный на ма­шинке. Это был протокол заводского ком­сомольского собрания.
«Слушали: о спасении жизни К. Ру­синко.
Постановили:  одобрить решение
25 членов ВЛКСМ—при первой необхо­димости дать свою кожу для пересадки К. Русинко».
Такая необходимость появилась уже вскоре. Прямо с работы пришли в больницу, чтобы лечь на операцию, Александр Мальцев, Леонид Баранов, Александр Танцуренко, Леонид Мурашко…
Новые и новые люди включались в битву за жизнь, за здоровье товарища.

Он должен жить!
Здоровье Константина медленно улуч­шалось. Но радужные надежды оказались обманчивыми.               „
Болезнь осложнилась воспалением легких. На ногах появились гнойные оча­ги. Вновь наступило ухудшение.
За окном бушевала весна, однако теп­лое апрельское солнце не могло согреть Русинко. Ему было плохо, очень плохо.
Комсомольцы отправили телеграмму в Москву, в Министерство здравоохранения СССР. Четыреста слов, переданных по те­леграфу, дышали тревогой. «Помоги­те!»— просили рабочие и инженеры заво­да. Не прошло и двух дней, как профес­сор М. И. Левантовский — известный специалист-хирург, привез новые лечеб­ные средства. Советы профессора, новей­шие медикаменты позволили вновь оста­новить наступление болезни.
Пока только остановить…
Больной требовал особенного внима­ния, особого ухода. О том, чтобы вызвать мать, Константин не хотел и слушать. Больное сердце матери не выдержит горя, повторял он. Тогда комсомольцы устано­вили у его постели свой постоянный пост.
Эту обязанность, трудную и ответствен­ную, поручили копировщице Зитте Легие. Девушки из копировального бюро взяли на себя все производственные задания по- други, стали работать и за нее.
С утра до вечера находилась Зитта в палате. Как самая заботливая сестра, ухаживала она за Костей, заодно и за другими больными, нуждавшимися в ее помощи.
Следила за выполнением всех врачеб­ных предписаний…
Вслух читала книгу за книгой… Кормила…
Русинко нуждался в усиленном пита­нии, в специальном столе. Заботы об этом взяла на себя мать Зитты — Алла Федо­ровна. Она готовила завтраки, обеды, ужины и возила их в больницу. Каждый день десять, двадцать километров в авто­бусах, на попутных машинах. Алла Федодоровна никогда прежде не видела Кон­стантина, а теперь он был ей, как сын, «Больше фруктов, хорошо бы вино­град»,— говорили врачи. Каждый, кто выезжал в командировку на юг, получал вместе со служебным заданием, и дру­гое— отправить посылками, привезти с собой фрукты, апельсины, виноград.
— Зитта, уже поздно. Ты из-за меня не видишь лета,— как-то сказал Костя.
— Не надо,— просто ответила девуш­ка.— Был бы ты здоров. А лето… Лето будет и на следующий год.

Первый полет
Зитта узнала адрес Костиной сестры и написала ей обо всем. Та откликнулась телеграммой, а несколько дней спустя была в Орске. Тем временем врачи при­шли к выводу: состояние больного улуч­шилось, но лечение целесообразно про­должить в условиях клиники.
Оренбург в трехстах километрах. Как перевезти человека, для которого малей­шее движение сопряжено с болью? Това­рищи по заводу, медицинский персонал больницы перебрали все способы. Лучше всего самолетом…
— Высылаем машину санитарной ави­ации,— сообщили из областного центра.
За перелетом следили так, словно ста­вился невиданный рекорд. «Как он?» — думали в конструкторском отделе. «Все ли благополучно?» — волновались в боль­нице. Орские телефонистки соединяли с оренбургским аэродромом вне всякой очереди. И вот, наконец, сообщение: само­лет прибыл, состояние больного удовле­творительное. Он отправлен в клинику.
В областной клинической больнице жизнь человека приняли врач Козлов и его помощники, специализировавшиеся на оказании помощи при ожогах. Но по- прежнему рядом с Костей были и его друзья.
Заместителя главного конструктора Южуралмаша Филиппа Макаровича Четырбока незадолго перед тем назначили на ответственный пост в Оренбургский совнархоз. Свою квартиру он предоставил сестре Константина, а затем приехавшей ей на помощь Зитте. И в обкоме комсо­мола, и в совнархозе, и в областном отде­ле здравоохранения — всюду знали о бит­ве с болезнью, которая идет в одной из палат клиники.
Ожоги заживали чрезвычайно медлен­но. Лучшие средства, которые вполне себя оправдывали в других случаях, здесь оказывались слабыми, недостаточными. Оренбургские медики связались с другими клиниками. По телефону, телеграфу, поч­той шли запросы: сообщите об имеющих­ся у вас новых методах лечения ожогов? Один из ответов особенно заинтересовал: в Ужгороде добился блестящих успехов врач Василий Яковлевич Плахотнюк.
Ужгород был родным городом Кон­стантина.

Снова в путь
Как поступить?
Зитта выехала в Орск, и прямо с по­езда поспешила на завод.
— Нужно отправлять самолетом,— высказали свое мнение в комитете ВЛКСМ.
Комсомольцы завода объявляют во­скресник по сбору металлического лома. Заработанное — для помощи товарищу…
Руководители области связываются с территориальным Управлением граждан­ского воздушного флота…
Говорит свое слово Центральный Ко­митет ВЛКСМ…
Русинко летит в Закарпатье — край, в котором родился, где прошло его детство и где должно прийти к нему излечение.
И в воздухе Константина окружали заботливые советские люди. История его стала известна экипажу. Командир само­лета, штурман, бортпроводница использо­вали каждую свободную минуту, чтобы подойти к больному.
Мы не будем описывать дорогу. Впро­чем, как не рассказать об эпизоде, проис­шедшем неподалеку от Москвы?
Незадолго до посадки сопровождав­шие Константина Русинко узнали, что самолет приземлится в Быково. А ведь они рассчитывали на Внуковский аэро­дром! Там ожидает машина «Скорой по­мощи», туда выедет специалист… И по­том, именно из Внуково вылетает другой самолет, на который им предстоит пере­сесть… Командир экипажа, узнав о вол­нениях, немедленно связался с Москвой, а затем, получив согласие других пасса­жиров, изменил курс.

Победа!
Молодой хирург Василий Яковлевич Плахотнюк давно изучает способы лече­ния при ожогах. Самые эффективные ме­тоды он применил, чтобы поставить на ноги своего нового пациента. Константину сделали еще одну пересадку кожи — на этот раз ее дали закарпатские комсо­мольцы.
Русинко поправлялся. И вот однажды врач пришел в палату с костылями.
— Будем учиться ходить,— прогово­рил он с улыбкой.
В тот день Костя написал в далекий Орск радостное, взволнованное письмо.
…Почтальон почти ежедневно прино­сит весточки Константину Русинко. С глу­боким интересом, с волнением читает и перечитывает он письма от друзей. Друзья рассказывают о своей жизни, о работе. Слыхал о пуске металлургическо­го завода в Бхилаи? Много машин для него сделано на Южуралмаше. Закончи­ли сборку мощного непрерывно-загото­вочного стана для Китая. В Липецке смонтирована установка для непрерывной разливки стали — это тоже дело рук орчан. У конструкторов работы все больше. Коллектив пополняется молодежью. О нем, Косте, знают все. Ждут на заводе.
Вот и вся история, невыдуманная ис­тория о дружбе, которая оказалась силь­нее смерти.