В горах Северо-Енисейской тайги, на крутом склоне одной вершины, поросшей лиственницей и кое-где небольшими березками, наша группа геологов лет десять назад искала золотоносные кварцевые жилы. Недавно геологи из соседнего района попросили меня ознакомить их с этим участком, названным Кварцевая Гора.
В середине июня мы втроем отправились к Кварцевой Горе осмотреть интересный в геологическом отношении участок.
Мы обходили и осмотрели канавы в пониженной части горы, где отвалы глинистых сланцев, вмешавших кварцевые жилы, были уже разложившимися, почти превращенными в глину. Ознакомились и с самым трудным участком — крутым склоном горы. Он разведывался позже. Здесь по обочинам канав плитки глинистых сланцев, толщиною от одного до трех сантиметров, сохранили свой облик и крепость.
И вот здесь-то один из геологов поднял плитку сланца и, показав ее мне, спросил:
— А чем объяснить, что вы применяли взрывные работы? Сланцы здесь не такие уж крепкие, можно проходить вручную.
— А мы их и не применяли, — ответил я.
— Как же так? Смотрите; здесь проходил бур, это же часть шпура. Редкая плитка не опровергает ваши слова.
И действительно, в поднятых сланцевых плитках — отверстия. Идеально круглые, в поперечнике около двух сантиметров—точь-в-точь, как после буровых работ. Я и сам начал сомневаться — уж очень неопровержимы доказательства. Но, хотя прошло десять лет, я все же отчетливо помню, что взрывные работы не применялись.
Отчего же отверстия? Может быть, сланцы не обыкновенные — содержат скопления радиоактивных минералов в виде небольших двориков, а они под действием солнца и атмосферы разложились и образовали в породе «свищи»? Нет, и этого не должно быть. Не могут же в таком случае все отверстия иметь одинаковые величину и форму. И окраска сланцев внутри отверстий однородная — серая, без каких-либо выцветов, следов инородных включений.
Это так заинтересовало меня, что, несмотря на дождь, я на коленях облазил отвалы, рассматривая все «дырявые» плитки.
И — о радость!— в очередной поднятой плитке в бусинках мороси дрожит тончайшая паутиновая сеточка, натянутая на наружное отверстие. Повернув плитку другой стороной, я заметил в углублении маленького серенького паучка, величиною с клопа, и тут же следы работы этого «горно-проходчика»—мельчайшую стружковую сланцевую пыль.
Но сколько я ни спрашивал потом специалистов по насекомым, что это был за паучок, как его зовут, никто не мог ответить на мои вопросы.
Вот что писал мне профессор Томского университета П. И. Мариковский: «То, что вы сообщаете, представляет собой интригующую загадку. Я всю жизнь изучаю биологию насекомых и паукообразных, и ничего подобного не встречал и не читал. Ваше предположение, что это работа паука, по всей вероятности, неверно. Паук мог воспользоваться готовым помещением».
Однако вдогонку этому письму пришло другое. «Недавно я припомнил,— писал профессор,—что где-то на юге Франции одна пчела делает отверстия в известняке, в которых и устраивает свои гнезда. Отверстия она готовит при помощи отрыгаемой изо рта кислоты, то есть больше химически» путем». Он просил меня постараться добыть образец паучка.
Заинтересовались паучком и во Всесоюзном энтомологическом обществе Академии наук СССР и работники кафедры энтомологии Иркутского университета.
Удастся ли мне нынешним летом снова найти интересного паучка, я не знаю. Но, может быть, он попадется на глаза еще кому-нибудь? Сообщите тогда об этом в редакцию «Уральского следопыта», а собранные экземпляры насекомого уложите в тонкий ватный слой и в папиросной коробке пошлите вместе с образцами его работы в Томский университет. Еще лучше, если паучка сохранить в спирту или в растворе формалина.
Может быть, удастся разрешить еще одну загадку науки!
