Виктор Александрович Стариков пришел в литературу из журналистики. Работа в московских газетах, корреспондентом «Известий» на Урале, а во время Великой Отечественной войны — во фронтовой печати обогатила его знанием жизни, человеческих характеров, сформировала как писателя.
Повести и рассказы В. А. Старикова печатались во многих московских и свердловских журналах, выходили отдельными изданиями.
В I960 году В. А. Старикову исполнилось 50 лет. Тридцать лет из них отданы советской журналистике и литературе.
Редакция «Уральского следопыта» желает Виктору Александровичу исполнения всех его творческих замыслов.
На стоянке такси около темной липовой аллеи Сокольнического парка зеленел глазок единственной машины. Час был поздний, накрапывал мелкий дождь, мокрый асфальт отражал ночные огни фонарей.
Открыв дверцу, я бросил небольшой чемодан на заднее сиденье и сел рядом с шофером.
— Во Внуково! Только, пожалуйста, побыстрее. Надо успеть к самолету.
Шофер, пожилой человек, не отвечая, всматривался в меня. Вид у него был усталый, сонный. Наверное, он дремал.
— Резина ненадежная. Подождите другую машину.
— Таки опоздаем… А надо еще супружескую пару захватить.
Он опять посмотрел на меня и отвернулся. Пустынную площадь пересекали редкие гуляющие парочки. Шофер вышел, не спеша обошел машину, пробуя легким ударом ноги покрышки, открыл капот, повозился в моторе и вернулся на свое место. Ему явно не хотелось ехать.
— Ладно,— буркнул шофер,— едемте. Предупредил: резина плохая. Может, только до площади Свердлова дотяну. Там другую машину найдете.
Мы поехали.
Моих знакомых, мужа и жену, с которыми я летел в Красноярск, предупреждение, что возможно придется брать другую машину, расстроило.
Шофер прислушивался к нашему разговору.
— Ладно,— сказал он.— Как-нибудь доедем.
Все это походило на обыкновенный каприз, а может быть, просто сказывалась усталость немолодого уже водителя, сидящего за рулем больше полусуток.
Мы пересекли пустынные в этот час улицы центра Москвы и выехали на Большую Калужскую. Шофер вел машину с большой скоростью.
— Верно, подумали, что капризничаю, — сказал он.
Мне не хотелось его обижать.
— Нет, решил, что устали.
— Устал — это верно. Да тут и другое…
Он помолчал.
— Неделю назад неприятный случай вышел… В такое же почти время — около одиннадцати — стою возле стадиона «Динамо». Подходит молодой человек, открывает, как вы сегодня, дверцу, кидает маленький чемодан на заднее сиденье и говорит, что поедем в Пушкино. Просит вроде вас—побыстрее. Торопится. А Пушкино — это тридцать километров. Мы в такое время не любим за город ездить. Выгоды нет: обратного пассажира не найдешь, холостой прогон накручиваешь. А тут даже не в этом дело, а совсем в другом…
Не сразу сообразил, в какую беду тогда попал… Вспомнил про все, когда мы с этим пассажиром у первого светофора встали. Он мне еще сказал: «Мог бы проскочить… Рассчитываешь плохо, водитель».
Утром в парке перед выездом на работу собрали нас, шоферов. Сказали — у капитана милиции дело к нам. Капитан милиции говорит, что появился преступник. Специализируется на ограблениях водителей такси. Действует он так, как этот мой пассажир: открывает дверцу, бросает маленький чемодан на заднее сиденье — значит, никаких попутчиков. Называет дачную местность. Шофера торопит — боится, что в городе его задержат. Ну, а за городом все и происходит: грабеж выручки под угрозой оружия. Милиция подозревает, что за ним имеются дела и покрупнее. Эти грабежи так, между делом. Приметы: молодой, в плаще, в левом кармане оружие, очевидно трофейный парабеллум. Были случаи, что пускал его в ход: среди милиции имеются жертвы.
Как камнем по голове. Он, думаю, посмотрел еще, — молодой человек, глаза нехорошие, с прищуром. Попал, думаю, в беду, не выкрутиться. Может, на собственную смерть еду. Не буду же я ему вот так, возьмите, пожалуйста, выручку сдавать. Не кролик! Прикидываю, как все может быть. Едем, а он поторапливает. Мне и страшно и сомнительно. Может, и не он? Ну, на площади Маяковского дал я вираж, он ко мне и привалился боком. Есть пистолет! Как говорили — с левой стороны в боковом кармане. Все! Он!
Что мне делать? По улицам народ гуляет, в кинотеатры на последние сеансы торопится, в магазинах покупки делает. Живут, словом. А я бандита везу. По своей службе. Ведь и так бывает: откажешься ехать, на тебя жалоба приходит. На нескольких страницах. Пиши объяснение и получай взыскание. Мой пассажир сидит, чуть склонился вперед, рысьим глазом смотрит и все поторапливает: «Опять не успеешь… Нажми!» За светофорами внимательнее меня следит. Вот это и убедило меня лучше всяких примет. Он!
Не заметил я желтого сигнала и проскочил перекресток. Еще подумал: «Штраф заработал… Вот бандит!» А пассажир похвалил: «Видишь, можно быстрее…»
Тут мне и пришла такая мысль… Отчаянная! Да выбирать не из чего. Здесь хоть все на людях будет. Пушкино я
знаю. Там в лесу я один на один с бандитом. У него руки свободные, мои на руле. Да и ничего тяжелого возле нет.
Эх, думаю, милиция родная! Выручай!
Режу, значит, с ходу второй перекресток под желтым огнем. Какой-то еще машине помешал. Свисток! Торможу, а пассажир на меня. «Поехали!» «Это же штраф мне!»— говорю.— «Возмещу».
Увидел я впереди красный огонь. Обычно начинаешь сбавлять скорость. А в тот раз поднажал… И угодил как раз под красный свет. Опять свисток… Пассажир молчит, я смотрю на дорогу. Зеленый светофор. Мать честная! Не получается.
А едем по Ярославскому шоссе. Скоро выставка. После нее Москва почти кончается. Пустые места пойдут. Кто знает, где бандит место облюбовал? Ведь знает, что милиция мои нарушения заметила. До самого Пушкина он не поедет.
Красный светофор! Я опять газку. Проскакиваю. С двух сторон свистки. Мой пассажир зашевелился. «Ты это что? Водить не умеешь?» «Сами торопите». «Дурака не валяй. Веди машину правильно. Тебя задержат, я время потеряю». Шевелится, нервничать начинает.
Вижу, что следующий светофор горит только красным светом. Движение начисто перекрыто. Я начинаю притормаживать. На перекрестке стоят несколько милиционеров. Прикидываю, что меня ждут.
Пассажир их тоже заметил и рукой плечо нажал. «Езжай!» «Перекрыт проезд». «Езжай!»— и еще крепче нажал на плечо. А ручка — будь здоров!
Эх, думаю, решайся. На фронте не пропал, не ужели от бандита погибать? И нажал…
Свисток! А я под самым семафором такой вираж дал, что занесло моего пассажира чуть ли не на руль. И с такого хода, когда машина кренится и резина горит, к милиции. А те с испугу в стороны от колес. Я сразу — мертвый тормоз. Бандит руку в левый карман. Как мне удалось, но удалось рывком распахнул с его стороны дверцу и всем телом ударил в бандита. Он не ждал, что дверца раскроется, и мешком вывалился на мостовую. Пистолет из кармана выпал. Бандит хотел схватить его, но первый милиционер на поддал его сапогом, а сам на бандита сверху навалился. Тут и другие набежали. Подняли его, руки скрутили, повели…
Вот и все.
Потом в отделении милиции полковник мне руку жал.
— Позвольте, — говорит, — поблагодарить вас за мужественное поведение, находчивость. Помогли задержать крупного преступника.
Устал я, нанервничался. Толком ответить не сумел.
— Если бандит с ножом подойдет,— говорю,— будешь находчивым.
Засмеялся полковник.
— Вот ведь какое совпадение получилось,— сказал шофер и улыбнулся,— Не обижайтесь, что ехать отказывался.
Мы уже были у подъезда аэропорта.
Я расплатился.
— Спасибо большое.
— За что? Служба.
— Спасибо за службу. И спокойной ночи.
— А вам — счастливого пути!
