УЖ-РЫБОЛОВ
Сидел я как-то на берегу горной речки и ловил на удочку форель. Речка была быстрая и мелкая. Напротив меня недалеко от берега, выступал из воды большой камень, а за ним в водовороте образовался небольшой омуток. В этот ому- ток я и старался забрасывать удочку.
Вдруг, вижу, плывет к камню уж.
«Вот, — думаю, — некстати. Сейчас всю рыбу распугает».
А уж взобрался на камень и улегся, свесив над водой голову. Лежит неподвижно, как мертвый. Если бы я не видел, как он заползал на камень, ни за что не подумал бы, что передо мной змея: так сучок какой-то, много их на всякой горной речке.
Между тем уж высунул язык и зашевелил им над водой быстро-быстро, как котенок языком, когда молоко лакает.
«Что, —думаю, — за оказия? Зачем понадобилось ужу язык высовывать? Жарко ему, что ли?»
Не успел я этого подумать, как вдруг около самой головы ужа раздался всплеск, и кто-то выскочил из воды. Форель! И вот уже нет ни ужа, ни рыбы, а только круги по воде идут.
Через несколько секунд вода в омуте забурлила и заплескалась. То уж высунется из воды, то голова форели покажется: никак не разберешь, кто кого поймал.
Но вскоре все выяснилось. Противников прибило течением к отмели, уж пополз к берегу и вытащил за собой форель. Та побилась еще немного на камнях и затихла. Тогда уж и приступил к обеду.
«Э, да ты, оказывается, хитрый рыбак!»— подумал я про ужа. — Сначала он прикинулся неподвижным сучком, потом изобразил из своего языка не то живого червячка, не то летающую над водой стрекозу. Форель и попалась на эту змеиную уловку».
Я снова взялся за удочку, но сколько ни забрасывал лесу в омуток, рыба не брала. Я перешел на другой омуток — и там не клюет. Просто хоть ложись на камень, да шевели языком, как уж!
«А что, — думаю, — попробую-ка я червячка не в воду забрасывать, а над водой его подергивать, как уж языком».
И не успел я несколько раз пошевелить над водой насадку, как из воды выбросилась в воздух форель, и леса моя зазвенела туго натянутой струной.
И пошла тут у меня такая ловля, что даже уж мог бы позавидовать.
Оказывается, и у змеи можно научиться кое-чему полезному.
БЕРТА
Была у моего приятеля собака Берта. Я знал эту собаку: обыкновенная дворняга, каких немало в любой деревне. Но одна странность в ее характере меня всегда поражала. Берта спокойно оставалась дома без хозяина и на день, и на два, но не могла высидеть и пяти минут, если он уезжал на рыбалку. Стоило ему начать собирать рыболовные принадлежности, как Берта бросалась к берегу пруда и в ожидании хозяина усаживалась в лодку.
Случалось, что, загулявшись на улице, собака прибегала домой, когда ее хозяин уже уплыл на рыбалку. Что тогда с нею делалось! Как бешеная, она вырывалась со двора, выскакивала на берег и мчалась вдоль пруда, пока не замечала на воде знакомую лодку. Тогда она бросалась в воду и, как бы далеко от берега ни рыбачил приятель, подплывала к нему и лезла в лодку.
Заинтересованный поведением Берты, я попросил приятеля объяснить причину пристрастия собаки к рыбной ловле. Причина оказалась интересной.
Берта любила есть живую рыбу. На поплавочные удочки попадались большей частью мелкие окунишки да плотички, и приятель, сняв рыбу с крючка, тут же отдавал ее собаке. В конце концов Берта, видимо, уловила связь между подпрыгиванием на воде поплавка и очередной подачкой и стала следить за поплавками внимательнее самого рыбака. Стоило поплавку зашевелиться и нырнуть под воду, как Берта гавкала.
— Я теперь могу не следить за поплавками, — смеялся мой приятель. — Берта не пропустит ни одной поклевки и обязательно голос подаст.
Хорошо, конечно, иметь такую собаку, но за поплавками следить и самому интересно.
НА ВСПЛЕСК
Плохо, когда не клюет, а еще хуже, когда не знаешь, почему не клюет. Тогда начинаешь предлагать коварной рыбе не только червя или хлеб, но даже сыр и кетовую икру.
Так было однажды и со мной. Я переменил десятки мест, перепробовал все мыслимые и немыслимые насадки и не поймал ни одной рыбешки. Обиднее всего было то, что рыба вокруг, что называется, кишела. Стоило забросить лесу, как около поплавка немедленно появлялся бурун, и легкий пробочный поплавок исчезал, а потом снова всплывал и лежал уже неподвижно.
Измучившись вконец, я уселся на берегу и стал очищать раковую шейку. Это была последняя попытка: если уж на рака не клюнет, тогда сматывай, товарищ, удочки и забирайся под кует спать.
Вдруг позади меня кто-то остановился и ехидно сказал:
— А где пиво? Вместе с раком надо обязательно насаживать на крючок бутылку пива. Пиво и раки! Превосходная вещь!
Я оглянулся. На берегу стоял высокий человек в очках и тюбетейке. У его ног лежала кошелка, полная крупных голавлей.
— На что ловили? — невольно вырвалось у меня.
— На всплеск…
О всплесках я ничего не знал, но показывать свое невежество не хотелось, и я, как можно небрежнее, попросил:
— Может, одолжите мне парочку?
— Чего? — не понял рыбак.
— Ну, этих… всплесков…
Рыбак захохотал. Он так смеялся, что упал на песок и, схватившись за живот, начал стонать и сучить ногами. Когда он пришел в себя и объяснил мне, что такое всплеск, захохотал и я.
И как было не смеяться, если всплеск — это… всплеск насадки при ее падении на воду.
Тут только мне стало понятно, почему рыба хватала упавший в воду поплавок и не обращала внимания на мои насадки. Шло лето. С берегов падали в воду кузнечики и другие насекомые, и рыба азартно охотилась за ними. Легкий всплеск пробочного поплавка голавли принимали за падение насекомого и стрелой бросались на него, глотали, а, разобравшись, выплевывали вон. В такое время отвяжи с лесы поплавок и грузило и цепляй на крючок что угодно — все равно будет клевать. Лишь бы насадка давала хороший, легкий всплеск.
Так я и сделал. А сыром и кетовой икрой мы чудесно закусили с моим новым знакомым, который оказался на редкость приятным человеком.
СИНИЕ ОГОНЬКИ
Вы видели зимородка? Это небольшая, с воробья ростом, птичка, но клюв у нее длинный, не меньше всего туловища. Зимородок летает низко, над самой водой, — и так быстро, что разглядеть его почти невозможно. Только и видишь: мчится над водой яркий-яркий синий огонек-—-эго блестит на солнце ослепительно-синее оперение зимородка.
Я не обращал на зимородка особого внимания, пока он не стал однажды моим соседом по рыбной ловле.
А случилось это так.
Пошел я как-то с удочкой на реку. Выбрал удобное местечко между густыми зарослями ольхи, забросил удочку и жду. Проходит полчаса, час — ни одной поклевки!
— Что за оказия? Всегда у меня хорошо здесь клевало, а теперь…
Вдруг совсем рядом со мной за кустом как булькнет что-то в воду.
«Опять, — думаю, — какой-то озорник камни бросает».
Поднялся я на берег, подкрался к кусту, а шалуна и след простыл.
Только взял я в руку удилище, а в воду опять камень упал, и совсем где-то близко от меня, потому что круги от него заплескались у моих ног.
«Я же тебя сейчас поймаю», — думаю я про озорного мальчишку и выползаю на берег.
Но за кустом по-прежнему никого нет. Я сел и стал ждать. И вот, что называется, у меня под носом опять как бухнется что-то в реку. Смотрю, а из воды вылетает этот самый зимородок, усаживается на голый нависший над рекой сук и начинает долбить своим большим клювом пойманную рыбку. Потом отнес куда-то свою добычу, прилетел на тот же сук и сидит, будто удит!..
«Это что же, — думаю, — ты обставить меня решил? Нет, дудки! Хоть ты видишь в воде и лучше человека, но человек умнее тебя».
Опустил я поплавок совсем близко к крючку и забросил насадку на ту же глубину, с которой таскал рыбу носатый рыбак. И через час мое ведерко было полно рыбы.
С тех пор я всегда смотрю: куда летят по речке синие огоньки. Куда — они, туда — и я. И там всегда нахожу рыбу.
Много вокруг нас всевозможных синих огоньков. Приглядись к ним хорошенько, и они тебе не один секрет, не. одну тайну откроют.
