Писатель Борис Степанович Рябинин много путешествовал по Уралу- Путевые впечатления послужили ему материалом для нескольких очерковых книг. В очерке «Гранитные чаши» он рассказывает об одной из «каменных загадок», которую ему помогли решить его путешествия.
А какие задачи помогли тебе решить твои путешествия?
Чудо на Шихане
— Ну, а сейчас я поведу вас на водопой, — с шутливой торжественностью объявил Николай Павлович. С этими словами он, к нашему удивлению, полез к вершине шихана, —Ну, ну, смелей за мной! — торопил он, видя наше замешательство.
… Нас было трое — Николай Павлович, ихтиолог по образованию и роду деятельности и неутомимый скалолаз по призванию, которого знали все заядлые охотники и рыболовы! нашей области, его младший брат Шурка, с которым мы тогда вместе работали в изыскательской партии, и я. Мы приехали на Аракуль, чтобы провести здесь несколько беззаботных дней, отдохнуть, половить рыбку, досыта набродиться по лесистым склонам: малина была в самой поре, а дикого малинника на Аракуле — заросли, бери — не хочу.
Аракуль — безусловно, один из очаровательнейших уголков Урала. Пред- ставьте озеро, круглое, как суповая миска: с одной стороны камыши, с другой — крутой подъем, по которому резво взбегают зеленые-зеленые кудрявые сосны вперемежку с березой, рябиной, ольхой; и над всем этим — гранитный зубчатый хребет, над которым, будто надутые паруса невидимых воздушных кораблей, почти касаясь обомшелых утесов, плывут белые-белые облака на ярко-синем небе.
В первую очередь мы, конечно, отправились на шихан.
Возвышаясь более чем на триста метров над озером, аракульский шихан выставил навстречу ветрам свои изъеденные временем гранитные зубы. Когда смотришь на него снизу, кажется, что какой- то доисторический дракон распластался на вершине горы, оскалив поломанные, но все еще грозные клыки.
Холодом и древностью веет от молчаливых утесов. Влажные, в пятнах лишайников, обкрошившиеся, они всем своим видом красноречиво говорят о бесчисленных столетиях, проведенных в беспощадной борьбе. Змеятся мелкие трещины; широкие расселины напоминают ущелья. Кучи камней лежат у подножия скал и на склонах горы.
Мы уже давно хотели пить. Полазай- ка целый день с камня на камень, с одной кручи на другую! Крупные капли пота катились по загорелому худощавому Шуркиному лицу, рубашка взмокла и прильнула к телу, как после тяжелой физической работы. Он ежеминутно отдувался и облизывал языком сухие губы. Не в лучшем виде был и сам Николай Павлович, хотя, мне кажется, и это представляло для него определенное удовольствие. Про себя я не говорю.
Мы вскарабкались за Николаем Павловичем на совершенно голую, слегка покатую вершину и остановились в изумлении. Это была самая высокая точка шихана, и здесь, под небесами, скрывалась наиболее любопытная достопримечательность Аракуля.
На плоской поверхности гранита — круглое углубление. Подчеркиваю: круглое идеально, как будто кто-то обвел циркулем. Диаметр углубления достигал двух метров, глубина — полметра. И оно чуть не до краев наполнено водой, чистой, как кристалл. Ее даже не сразу можно было заметить, настолько она прозрачна.
Вода, несомненно, дождевая. Иначе она не могла попасть сюда. Но как она сохранялась здесь, не испаряясь, в то время, когда камень был нагрет так, что обжигал при прикосновении? Это казалось необъяснимым. Единственное, что можно было предположить: частые ливни и грозы в горах постоянно пополняли гранитную чашу.
Однако уже совсем непонятной была другая загадка: как могла образоваться в твердой скале впадина столь правильной формы? Словно ее создала не природа, а рука человека, хотя об этом, судя по всему, не могло быть и речи…
Наше удивление возросло еще больше, когда, перебравшись на соседнюю вершину, мы и там обнаружили такую же чашу, только меньших размеров и сухую. Зато она поражала другим: доверху заросла мхом.
Я попробовал встать на эту зеленую подушку. И что же? Она оказалась упругой, как сиденье мягкого пружинного кресла, а когда я убрал ногу, моментально расправилась, абсолютно не примятая.
Гранитные чаши казались необъяснимым чудом.
Откуда они взялись? Когда?
Скоро с этим чудом мне пришлось столкнуться вновь.
Опять чаши
Как-то летом мы отправились на Исетское озеро. Это — в двадцати с небольшим километрах от Свердловска, в сторону Нижнего Тагила. Летом туда, до станции Исеть, каждый выходной день ходит экскурсионный поезд. Здесь вблизи — озера Исетское и Таватуй, Черная речка, Верх-Нейвинский пруд — излюбленные места отдыха свердловчан.
Закинув рюкзаки за плечи, мы тронулись по лесной дороге к озеру. Тропинка то опускается в заболоченные лощины, то взбегает на крутые увалы, то ныряет в такую чащобу, что еле продираешься, защищая лицо руками.
Внезапно заросли обрываются. Мы — на склоне горы, поросшей редкими столетними соснами. Там и сям, приподняв толстый покров прошлогодней желтой травы и сухой хвои, выглядывают темные корявые камни. Они цепочкой тянутся вверх, как бы указывая направление туристам.
Сосны редеют… Что это показалось впереди между стволами?
Уж не обман ли зрения: какой исполин залег на вершине горы? Залег и.… окаменел, врос в почву, сделавшись деталью окружающего пейзажа. Похоже на скелет одного из тех гигантских ископаемых ящеров, которые населяли нашу планету миллионы лет назад.
Кстати, обращали ли вы внимание, что все уральские шиханы поразительно напоминают каких-то окостеневших чудищ? Не о них ли повествуют старинные русские сказки под обобщающим названием Змея Горыныча, которым любили пугать детей наши бабушки?.. Как попало сюда это чудовище?
— Что, хороша штучка? — удовлетворенно смеется один из товарищей, уже бывавший здесь и потому исполнявший обязанности добровольного проводника.
«Штучка», верно, хороша. Кажется, вот-вот она оживет и зашевелится…
Мы минуем последние сосны, — и вот каменное чудище во всем своем впечатляющем великолепии. Вблизи больше похоже на развалины какого-то строения. Массивная каменная кладка без связывающего материала, как строили в глубокой древности. Многотонные гранитные лепешки, округлые и сдавленные, будто стопы тарелок, на которых дьяволу подавали ужин, нагромождены одна на другую, уступами поднимаясь над вершинами сосен. Кто сложил их? Не можешь от делаться от ощущения, что это создано искусственно. Но кому могла понадобиться в такой глуши эта постройка? Не зря нарекли — «Чертово городище».
В половине сооружения — покатая ровная площадка. Здесь удобно устроить временный приют, развести костер. Это южная сторона городища, она ярко освещена и до такой степени нагрета солнцем, что к камням больно прикоснуться.
Ища тени, я спустился на северную сторону городища. И тут-то уж действительно ахнул. Ни дать, ни взять — феодальный замок. Вот угловая башня; вот — зубцы и бойницы… Ну, как могло все это образоваться без участия человека? Лепешки из серого уральского гранита сложены с такой правильностью, как кладутся кирпичи.
«Кремль! — невольно пришло на ум сравнение. — Подновить только не мешало бы…»
Как будто можно было «подновить» это творение природы!
Только сейчас я обратил внимание, каким древним и разрушенным выглядело городище, хотя и все еше грозным, неприступным, как крепость. (Недаром в послевоенные годы свердловские любители альпинизма превратили исетское городище в излюбленный полигон для упражнений в скалолазании). Многочисленные трещины раскололи его от верхнего яруса до основания, разделив кладку на отдельные массивы. Восточная башня накренилась, отошла от стены и грозила обвалиться. Отвесная стена тоже полуобвалилась. Местами она нависала, касаясь верхушек деревьев. Лепешки выпали и валялись у подножия, зарастая мхом и травой.
По южному ступенчатому склону я взобрался на вершину городища. Какой простор! Ширь — неоглядная. Среди зелени лесов вьются серебристыми змейками реки, блестят зеркала озер, в сиреневой дымке чуть маячат белые и красные кубики — дома Свердловска с медленно всплывающими дымами заводов… Специально для туристов наверху сооружена небольшая дощатая площадка с перилами, чтобы можно было постоять, полюбоваться, вдыхая полной грудью свежий, напоенный ароматом хвои животворный воздух гор.
Но мне, конечно, интереснее постоять на голом граните… Ого, да тут недолго и сверзиться! Камень, на который я поставил ногу, слегка качнулся и глухо стукнул. Гранитные лепешки держались здесь непрочно. Светлое пятно указывало, где еще недавно лежала одна из них, сейчас покоившаяся внизу. А рядом с пятном я увидел нечто такое, что мне напомнило Аракуль.
Чаша… Вне всяких сомнений, это была тоже чаша, такая же круглая, такой же сферической формы, только меньше, чем аракульские. И — без воды и мха.
Товарищ, поднявшийся вместе со мной, вдруг вскричал:
— Вспомнил!
— Что вспомнил?
— Вспомнил, где я видел это еще: на Каменных Палатках. Точь-в-точь такая же.
Верно. И я припомнил тоже. Недалеко от Свердловска, по сути в черте города, какой-нибудь километр-полтора от Втузгородка и примерно столько же от озера Шарташ,— есть скалы Каменные Палатки, Излазанная снизу доверху, сплошь испещренная надписями (есть еще такая дурная привычка—оставлять везде свои «автографы», даже на деревьях вырезывать!), эта достопримечательность никогда особенно не привлекала меня. Тот же серый шершавый уральский гранит. Такое же наслоение округлых лепешек-матрацев, образующих несколько возвышенностей, отдаленно похожих на киргизские кибитки, но далеко не столь эффектных, как. Чертово городите. Однако, как я раньше оказался таким невнимательным: ведь на одной из них действительно чаша! Небольшая, плоская, как блюдо для пельменей, но, безусловно из того же «сервиза», что и аракульские.
Археологические раскопки, производившиеся у подножия палаток, показали, что когда-то тут была стоянка доисторического человека.
Отсюда возникла мысль, что чаша — результат сознательного человеческого труда: древние жители-де могли ею пользоваться для растирания хлебных зерен или же чтоб разводить сигнальные огни.
Но вряд ли такое предположение выдерживает серьезную критику. Для чего понадобилось заниматься размолом непременно на высокой, обдуваемой со всех сторон ветрами вершине? Что, мало места на. земле? Или — с какой стати, разводя сигнальный костер, нужно обязательно выдалбливать круглое углубление в скале? Для древних насельников это было слишком трудное и сложное дело.
Нет, туг было что-то другое.
Но что?
Семь Братьев
Многим уральцам, интересующимся природой родного края, конечно, известно такое название. Так называется группа скал в окрестностях Верх-Нейвинска.
Чтобы попасть к Семи Братьям, нужно от Верх-Нейвинска пройти пешком километров около десяти. На пути несколько раз встретятся болота, через которые переброшены утлые жердяные мостки (навихляешь ноги — будь здоров!). Тропинка глухая, местность лесистая, низменная, пожалуй, на всем протяжении не встретишь ни одного камешка, как будто они попрятались под кочки.
Зато на вершине горы Семибратной они, как шилья, повылезли из земли, ломаной гребенкой возвышаясь над лесом. Семь братьев-камней: шесть вместе, рядком, образуя единый скалистый массив, седьмой (или первый, смотря с какого краю считать)— в одиночку, на отлете.
Строение скал абсолютно одинаково с Чертовым городищем. Такая же панорама открывается с вершины. Однако природа оказалась здесь еще более прихотливой и создала такое причудливое украшение, какое встретишь не часто. •Камни нагромождены в виде неправильных столбов, балансируя друг на друге, как эквилибристы в цирке, и не рассыпаясь каким-то чудом. Непонятно, как непогоды и бури до сих пор пощадили их.
Крайние «братья» сравнительно невелики. Средние — значительно крупнее. А центральный, самый высокий, подавляет своей мощью. Скользкие, влажные стены его совершенно отвесны, и лишь деревянная лестница, предназначенная для любителей острых ощущений, дает возможность подняться на вершину. Собственно, тут не одна лестница, а комбинация из нескольких. Площадка, маленький роздых (или большой — кому какой нужен)— и полезай выше. Что ж, ползем дальше, именно ползем…
Эге, да тут уже есть несколько человек. Это рабочие с Уралмаша. Среди них один, одетый не по-нашему, — явно иностранец. С завидной основательностью и педантизмом он оглядывает все вокруг себя.
— Мельница эльфов, — говорит он с характерным немецким акцентом. — У нас в Германии тоже есть…
Что за мельница? Я поднимаюсь к нему.
Чаша!.. Ее-то он и назвал «мельницей эльфов».
— У нас существует легенда, — подбирая слова, объясняет он, — что на вершинах гор жили когда-то духи, эльфы. Они приготовляли себе… как это? кушай, пища… да, да, пища!.. Приготовляли пищу в этих углублениях, размалывая ее, как в ступе…
Я разочарован. Быть может, это и поэтично, но меня интересует научное объяснение происхождения чаш. Я говорю об этом немцу. В ответ он только разводит руками.
Мысленно я перебираю, где видел чаши. Семь Братьев. Чертово городище. Шарташские Каменные палатки. Аракульский шихан… Цепь горных вершин, цепь возвышенностей, протянувшаяся с севера на юг. Каждая вершина — с гранитной макушкой, сложенной из сплющенных закругленных камней-лепешек. На каждой макушке — круглая выемка.
Закономерность налицо. Но возникновение, возникновение! Кто объяснит мне его?.. Почему камни сплющенные? Откуда взялись на них такие правильные впадины? Какой неведомый мастер шел с севера, собирал по дороге камни, складывал их в кучи, уплотнял и наверху высверливал аккуратные углубления?
Кто этот мастер?
Прошло не так уж много времени. Страсть к скитаниям по родному краю свела меня с этим мастером еще раз.
Кто из жителей Свердловска не видел озера Шарташ? Круглое, будто блин, обстроенное дачами, любимое место воскресного отдыха свердловчан, тихо плещется оно в отлогих берегах у восточной окраины города. Характерная деталь шарташского ландшафта — крупные обкатанные камни- валуны. Местами они разбросаны поодаль один от другого, местами образуют живописные нагромождения. Они покоятся и на дне озера, порой показываясь из воды, точно спина кашалота. Летним днем полежать на этих камнях — удовольствие. Поверхность их гладка, острые грани отсутствуют совершенно. И вот среди этих валунов я и увидел еще раз то, что так часто поражало меня.
Чаша… Правда, очень небольшая, неглубокая, но в ней я обнаружил нечто, приковавшее мое внимание: идеально круглый, вроде биллиардного шарика, камень. И камень, и чаша были из гранита. Они так соответствовали один другому, что невольно наталкивали на мысль о какой-то тесной взаимосвязи, существующей между ними. Этой связью могло быть только одно: их сделал один и тот же мастер.
Но кто он, этот таинственный мастер? Я все еще не мог разгадать. Терпеливо ждать, пока отгадка явится сама, я больше не хотел и решил спросить у знакомого геолога.
Он ответил вопросом на вопрос:
— Чаши? Почему они вас интересуют?
Я объяснил. Геолог рассмеялся:
— Хотите, я расскажу вам один эпизод из жизни Уральских гор? Конечно, все это вы знаете еще со школьной скамьи, но кое-что, возможно, прозвучит для вас и в первый раз…
И вот что рассказал мне геолог.
Давно-давно, так давно, что время нужно измерять не годами, не столетиями, а геологическими эпохами, миллионами лет, наша планета переживала ледниковый период. Землю покрывали ледники. Сплошная ледяная кора, как панцирь, сковывала большую часть суши.
Но этот панцирь не был неподвижным, — медленно, невидимо для глаза он передвигался, сползая в долины. С полюсов земного шара — севера и юга — текли по его поверхности огромные ледяные поля. Ледяными клыками они царапали, скоблили землю, коверкая все на пути, рушили скалы, дробили, разламывали утесы. Даже гранитные громады не могли устоять перед этим неумолимым напором и рушились, рассыпаясь на множество осколков.
Ледник тащил эти осколки за собой. Под его тяжестью они уменьшались в размерах, шлифовались. Острые края и выступы обламывались, истирались, и постепенно корявые бесформенные глыбы превращались в округлые, отполированные валуны. Ледник собирал их, спуская с гор в долины, нагромождая друг на друга.
Кучи росли, ледник уминал их, сдавливал будто чудовищным прессом, — так вырастала казенная гряда. А ледник то отступал, то с новой силой наваливался на горы. Долго, бесконечно долго продолжался этот титанический поединок стихий льда и камня.
И случалось иногда, что какой-нибудь небольшой валун, уносимый льдом, застревал в выбоине на другом, более крупном камне. Лед толкал его — застрявший обломок крутился, терся; постепенно он превращался в шарик сам и обрабатывал стенки выбоины — получалась чаша. Это похоже на древние ледниковые котлы в миниатюре.
Протекли еще миллионы лет. Ледники отступили на полюса. Земля расцвела, покрылась зеленью лесов, а нагромождения камней остались. Остались и чаши. Издревле они были загадкой для человека. Не зная, как они появились, не располагая знаниями, он приписывал это волшебным силам — духам, эльфам.
Существует и другое объяснение. Представьте себе, что некогда над одной гранитной глыбой нависала другая. С верхней на нижнюю падали капли воды всегда в одну и ту же точку. Медленно, но верно (помните поговорку: вода камень точит!) вода делала свое дело — в граните появлялось круглое углубление. Потом верхнего камня не стало, он разрушился, и мы можем лишь догадываться, что он был.
Впрочем, это тоже только гипотеза. Ведь еще не все тайны земли открыты. Не все знаем мы и о чашах. Во всяком случае, и по сей день наука не может в точности объяснить их происхождение.
