Заразительный пример
— Одевайтесь-ка попроворней да поедемте со мной. Я познакомлю вас с Кузьмой Осиповичем Руды,— сказал, входя в мою квартиру, краснопольский учитель Зимин.
Я давно ждал этого случая. Еще задолго до этого много слышал о Руды и как об учителе, и как о первом тагильском садоводе. Дело было вечером. Зимин приехал ко мне прямо из Краснополья на лошади. Мы сели с ним в сани и поехали.
Дом Руды стоял не на улице, а на задворках. Сюда десятилетиями свозился навоз и всякий мусор. В конце концов, здесь вырос довольно большой холм, вдававшийся полуостровом в извилину реки, протекавшей позади дома.
На вершине-то этого холма и поставил Руды себе дом, а вокруг его заложил фруктовый сад.
Когда мы подъехали к усадьбе, я обратил внимание на торчавшие из-под снега жалкие тоненькие прутики сеянцев яблони.
На наш стук к нам вышел сам хозяин. Это был высокий, худощавый человек с энергичными серыми глазами и окладистой бородой. Открыв ворота, он пригласил нас в свой недостроенный еще дом.
Сразу же зашла речь о саде.
— Как это вы не боитесь, что все ваши сеянцы зимой замерзнут? Почему вы их не прикрыли?— спросил я. Руды улыбнулся.
— Если мерзнуть,— сказал он,— так пусть замерзнут сейчас, в эту же зиму. Погибнут те, которые ненадежны. Зато те, которые останутся живы сейчас, выдержат любой мороз и в дальнейшем. Я и посеял их не десятки, а тысячи. И если из этих тысяч выберется сотня-другая морозоустойчивых, а из них в свою очередь десяток с хорошими, вкусными плодами, я буду доволен.
—Почему же,—спросил я,—вы не выписываете из других мест уже привитые яблоки? Ведь это было бы проще и надежнее?
Руды безнадежно махнул рукой.
—Пробовал. Выписывал. Не выдерживают. Вымерзают. И досадно, что возишься-возишься с ними, кутаешь, обвязываешь, чтобы не замерзали, а они порастут год два, много три и гибнут. Вот почему я и решил перейти на выращивание яблонь из семян. Знаю, что большинство сеянцев или погибнет, или будет с никуда негодными плодами. А сколько-нибудь все-таки выберется и годных сортов. Их-то вот я и буду размножать уже прививкой.
Долго продолжалась наша беседа. Оказалось, что оба они —Зимин и Руды — приехали из Западного края, где при каждом дворе разбит фруктовый сад. На Урале же никто не разводил садов и все думали, что разводить здесь яблони —напрасное дело: их погубят морозы.
И вот Руды в Тагиле, а Зимин в Краснополье стали впервые разводить плодовые сады. Но Зимин не был настойчив, и после того, как его яблони обглодали козы, он это дело забросил. Руды же свое дело продолжал.
Прощаясь с хозяином, я попросил разрешения побывать у него весной и летом, чтобы узнать, как перенесут зимние морозы его яблони-малютки.
—Заходите, заходите. Здесь так мало людей, интересующихся плодоводством. Ведь если и садят что-нибудь у себя, так только какую-нибудь черемуху, да горькую рябину, и этим все кончается.
* * *
В начале мая я вновь направился к Руды посмотреть, что делается в его саду. Когда я подошел к его усадьбе, вот что представилось моим глазам: по всему угору, как муравьи, рассыпались ребята — ученики Руды. Одни копали ямки для посадки кустов крыжовника, смородины, другие садили кусты, третьи поливали посаженное. Ребята постарше окапывали деревья, подрезали излишние ветви у старых яблонь Руды ходил среди них, указывая где, что и как садить, копать, подрезывать.
Он подвел меня к грядке, на которой зимовали сеянцы. Все они были уже выкопаны и больше половины их лежали корнями в куче, а остальные были рассажены пореже на другой грядке и уже двинулись в рост.
— Вот эти не погибнут от морозов. А погибнут — туда им и дорога,— все равно из них ничего бы не вышло.
С той поры я часто бывал в саду Руды. Он и вся его семья, как муравьи, копошились в усадьбе. Сад пополнялся все новыми и новыми сеянцами. Появились сеянцы груши, клена и других редких для Урала деревьев.
Как-то в конце лета, в одно из моих посещении, Кузьма Осипович сказал мне:
— Ну, а теперь пойдемте, я угощу вас своими яблочками.
Мы пошли в сад. Яблони были немножко выше человеческого роста. На некоторых из них красовались чуть румянившиеся, небольшие, с грецкий орех, яблочки.
Яблочко оказалось съедобным, но немного кисловатым. Впервые ел я тогда уральские яблочки. И тогда уже твердо решил их выращивать. Было это давно — в 1908 году.
Первые трудности
Прошло с той поры пять лет.
В 1912 году я переехал из Тагила в Екатеринбург.
Через два года на трудовые сбережения мне удалось приобрести клочок земли. Теперь можно было заняться выращиванием яблонь. Дело было в сентябре. Сразу же я сообщил Руды об этой возможности. Он прислал мне сеянцев разного рода. Всех их я прикопал в лежачем положении и оставил так до весны.
Наступила весна 1914 года. Мой приятель, тоже садовод-любитель, получил откуда-то из-под Москвы около тридцати привитых яблонек разных сортов и охотно на мой выбор предоставил мне все сорта яблонь.
Я помнил, что у Руды такие яблоньки вымерзли, но был убежден, что среди культурных привитых сортов можно найти такие, которые устоят против морозов. Да и климат в Екатеринбурге мне казался чуть помягче, чем в Тагиле.
Яблони же Руды мне не понравились: слишком мелкие и посредственного вкуса.
Я же мечтал о крупных, сочных, сладких яблоках.
Вот почему я с радостью выбрал у приятеля три яблоньки: апорт, грушевку, боровинку. Принес домой и сразу же стал копать ямки для новых гостей.
В начале лета приехал Руды. Посмотрел он на мои культурные яблоньки и скептически усмехнулся:
— Ничего не выйдет… Погибнут…
— Ну и пусть гибнут. А попробовать все же следует,— ответил я.
Никто из моих близких друзей и знакомых не верил в мое начинание. Все уверяли, что здесь все культурные сорта вымерзают.
Спорить было бесполезно. Надо было доказать на деле.
«Нет, не климат Урала, не суровые наши морозы виноваты в гибели яблонь, а мы сами, не умеющие выращивать их»,думал я.
Опыта у меня еще не было, но была во мне крепкая уверенность, что ошибаются в своих предсказаниях уральские «маловеры».
Все свободное от службы время проводил я в саду. Работы в нем было уйма.
Сколько было вывезено нечистот, камней, черепков и всякого мусора — уму непостижимо! А когда все двинулось в рост, я ходил по своей усадьбе героем.
Еще бы! У меня в саду росли не только те яблони, что у Руды, но и культурные сорта, в том числе и знаменитый апорт.
Наступила осень. И вот я задумался над вопросом, как быть с посаженными культурными яблонями. Поступить ли так же, как Руды, или принять какие-то меры к их защите.
Решил все-таки па первую зиму чем-нибудь их прикрыть.
Когда подмерзло, взял я рогожки и обернул ими три моих культурных яблони.
Наступила весна. Солнце стало пригревать землю. Появилась зелень. Пора было снимать рогожки с яблонь. С тревогой смотрел я на них. А что если они померзли? Рогожка все-таки очень слабая защита от наших морозов.
В конце апреля приступил я к удалению рогожек. Когда их снял, каждое деревцо стало расправлять понемногу свои прутики, как будто надоело им быть связанными непривычной одеждой.
Смотрю, у боровинки чуть-чуть показались темно-красные, как бусинки, почки: «Значит жива»,— обрадовался я.
Грушевка несколько позже тоже тронулась в рост. А вот апорт не проявлял никаких признаков жизни. А его-то мне особенно хотелось. И выбрал я его именно для того, чтобы доказать «маловерам», что в Свердловске можно выращивать не только сибирку да китайку, но и апорт. И вот он, мой апорт, стоял ни жив, ни мертв. «Неужели, думал я, совсем он погиб?»
Так ходил я около него несколько дней. В конце концов оказалось, что вся его крона (верхние прутики) померзли, кора сморщилась, почки засохли. Подождал еще несколько дней и заметил немного ниже кроны новый побег, а внизу, чуть выше места прививки, ещё два побега.
Тогда я взял пилу и срезал обмерзшие ветви. Дерево стояло изуродованным, жалким калекой.
Следовало бы удалить и нижние побеги, но я вспомнил, что если яблоня мороза не выдерживает, следует придать ей шпалерную форму.
Так я и сделал. По сторонам яблоньки вбил по колышку. Между ними натянул проволоку, и когда побеги внизу достаточно подросли, нагнул и подвязал к этой проволоке.
В это же лето купил я еще маленькую вишенку.
Хозяйка сада не советовала ее брать:
— Каждый год она вымерзает и ни разу еще не давала ягод. Это ведь шпанка…
Поглядел я на нежную вишенку и захотелось мне ее. Может быть, приживется она у меня,— и посадил ее в самый теплый угол сада: к стенке соседней бани на юго-запад. А как только выпал первый снег, я всю вишенку забросал снегом. Вместо куста возвышалась снежная куча.
Мой апорт тоже был весь закидан снегом, как теплым одеялом покрыт.
Под ним и вишенка, и апорт перезимовали хорошо.
Яблони едут издалека
Все было хорошо и можно было бы радоваться на свой маленький сад. Но я еще не был доволен. Что это за сад, в котором посажены три культурных яблоньки да несколько сеянцев Руды? Не о том мечтал я. Мне хотелось много сортов яблонь, вишен, груш, чтобы испытать их в нашем климате.
Жадно я читал всякую литературу по садоводству, выписывал разные прейскуранты. И тогда же решил выписать саженцы из разных мест, близких по климату.
Написал письма в три места: в Новинки, близ Горького, в деревню Кизерь на реке Вятке и в Красноярск.
Весна тогда была ранняя, теплая, с ветрами-суховеями. Ждал я, ждал своих растений—никак не мог дождаться.
Первыми пришли деревца из деревни Кизерь. Ехали они ко мне свыше трех недель.
Не в таком виде ожидал я встретить своих путешественников. Кроны яблонек совсем засохли, кора сморщилась.
Следом за кизерскими приехали деревца из Красноярска и тоже с засохшими кронами.
Но больше всех досталось растениям, отправленным с берегов Оки. Они путешествовали больше месяца и совсем пересохли: их корни не обложили мхом.
Что мне было делать? Кинулся я искать совета в литературе. В книгах рекомендовалось выкопать в земле канавку глубиной сантиметров в семьдесят, положить их в нее, засыпать рыхлой землей и поливать их в течение двух-трех недель.
И тогда растения оправятся.
Время было позднее. Стоял уже конец мая, вокруг все зеленело, а мои дальние путешественники только что прибыли.
Я решил поступить иначе. Взял железную ванну, налил воды и положил туда корни растений и через два дня приступил к посадке.
Место для яблонек я приготовил заранее.
В день посадки вышла в сад вся семья.
Работа закипела.
К вечеру все было посажено и полито.
Дня через два, где земля осела, я подвязал яблоньки к колышкам.
Теперь на месте свалки высовывались из земли десятки маленьких, некрасивых еще пока голых деревец.
Как изменилась моя усадьба!
Моей гордостью были 20 культурных яблонек разных сортов, 15 сеянцев Руды, 3 груши, 4 культурных вишни. Кроме них, было еще много сортов ягод и редких для Урала растений.
Вскоре приехал ко мне Руды.
— Ну-ка, покажи, что насадил?— спросил он.
Пойдем, поглядим. Теперь все у меня есть.
Осмотрел он мои деревца и сказал:
— Все погибнет. Разве что красноярские сохранятся…
Промолчал я. Неприятно было мне это слышать.
Ходил я от одного растения к другому и с тревогой всматривался, как они живут, как себя чувствуют.
У многих пришлось срезать засохшие ветки. У яблоньки—гибрида хутора Благодатного, что прибыл из Красноярска — из всей кроны осталась живой одна только ветка, остальные пришлось срезать.
Болышинство саженцев выглядело слабыми, болезненными, полузасохшими кустиками.
Надвигалась зима. Надо было чем-то защитить питомцев от мороза. Стал я собирать рогожи, мешки, кули и завертывать в них кроны растений.
От более надежной защиты их от мороза я сознательно отказался. В этом случае я рассуждал так же, как Руды: «если погибнут, так пусть гибнут теперь же». Но некоторое прикрытие мне казалось все же необходимым, как более теплая одежда для слабых людей.
С тревожным беспокойством разглядывал я своих питомцев весной, когда снимал с них зимнее одеяние. Как и следовало ожидать, в первую же зиму многие яблоньки совсем померзли.
С какою радостью сажались растения и как грустно было их выбрасывать.
Но что же было причиной гибели моих путешественников? Уральские морозы?
Нет, климат Урала тут ни при чем. Виноват был главным образом я сам.
Моя первая ошибка состояла в том, что я выписал деревья весной. Я ведь знал, что им предстоит совершить длительное путешествие, да еще пересадка с парохода в вагон поезда.
Вот если бы я выписал деревья осенью, тогда другое дело. Осенью обычно сыро и прохладно, и отправитель может не спешить с отправкой.
И вторая моя ошибка состояла в том, что я не прикопал растений так, как рекомендовали мне книги.
Растения же были плохо упакованы.
Корешки,— самая нежная часть растения,— не были обложены мокрым мхом.
Они, как рыба, вынутая из воды, стали умирать от губительного сухого воздуха.
Я же не принял всех мер, чтобы их оживить. Поэтому растения стали гибнуть одно раньше, другое—позже. Они не имели в себе достаточно сил, чтобы бороться с уральскими морозами.
Меня радовали только вишни. Во второй половине мая они зацвели. Особенно много было цвета на местной уральской вишне. Ростом она доходила мне всего до пояса. Настоящий карлик! Стоит вся в цветах как пышный букет.
После работы я часто садился в складное садовое кресло и любовался цветением вишни.
Уже отцветали вишни, как вдруг в конце мая пал сильный иней. Вода в кадке замерзла. Цветы и завязи плодов померзли и только кое-где внизу у самой земли, под прикрытием верхних ветвей, сохранились живые цветы.
Они-то и дали нам первые ягоды. На местной вишне висели мелкие ягоды, кисловатые на вкус, зато на шпанке встречались ягоды весом до 7 грамм. «Ни разу она еще не давала ягод», вспомнились мне слова ее прежней хозяйки. Теперь это было уже неправда. Шпанка дала свои первые ягоды.
Дали вишни большой урожай.
Мои ошибки
Следующая зима унесла еще три яблони.
Непобедимая грелля прошлые два года росла хорошо и весной тоже не плохо себя чувствовала, росла она красивой пирамидкой, но вдруг с половины лета стала сохнуть.
Ходил я около нее и с грустью смотрел на ее умирание. Не мог понять, отчего она гибнет. Так она к концу лета и засохла.
Наступило следующее лето. Стал совсем засохшую вытаскивать из земли и открыл причину гибели.
На ней, в самом низу ствола, на проволоке висел ярлычок с названием. Пока яблоня была маленькой и тонкой, этот ярлык не мешал ей расти, а дальше, когда она стала толстеть, тонкая проволока стала врезываться в ствол дерева и, в конце концов, задушила его. Прекратилось течение соков, и, не получая питания, моя Непобедимая грелля погибла.
В этом же году погиб у меня белый налив. Рос он хорошо. Только, на мое горе, посадил я его близко к забору, через который уже начали перебираться ребята.
«Что будет с наливом, когда зажелтеют на ветвях первые яблоки?— думал я.—Конечно, ночные посетители оборвут их и обломают ветви».
Решил перенести яблоню на другое место. Выбрал наиболее безопасное место, выкопал ямку и стал пересаживать. Хотя земля уже оттаяла, но наверху лежал только что выпавший снег.
Я поставил лопатку лицом к деревцу и наступил на нее ногой. Врезалась она в землю неподалеку от штамба деревца и перерезала корни, скрытые землей.
Самая важная часть — мочковатые мелкие концы корешков—остались в земле отрезанными о г дерева, а корни получили ранение. Заметив это, я уже начал ставить лопату ребром к дереву, а с этого и начать надо было. При таком выкапывании корни вывертываются из земли вместе с земляным комом.
Когда мне показалось, что растение вокруг окопано уже достаточно и что пора его вынимать, я взял его за стволик и начал тянуть. Но не тут-то было.
Деревцо еще крепко держалось в земле.
Еще немного покопал. Попробовал.
Нет, не дается.
Засунул я тогда лопату под корни по направлению к стволу и давай выворачивать деревцо.
Что-то треснуло, ком земли вместе с корнями поднялся, и я вытащил ствол деревца из ямы.
И что же? Главный корень оказался срезанным моей лопатой!
Не сгладив ран на корнях, поспешил поскорее посадить растение в приготовленную яму. А когда насыпал в яму земли и засыпал корешки, то вместе с землей набросал и выпавший снег. Я думал так будет лучше,— растение получает больше влаги.
На самом же деле получилось по-другому: зарытый в землю снег таял очень медленно, и низкая температура задерживала рост растения. Жизнь корней замерла.
Раненные, закопанные в сырую, холодную землю корни стали гнить. Сколько я ни ходил после того около яблоньки, сколько ее ни поливал—белый налив так и не отрос. Но я все-таки хотел во что бы то ни стало развести в своем саду белый налив.
Решил взять тогда черенки из сада доктора Арнольдова и привить их на сеянцы Руды.
Раздобыл я черенки, завернул в мокрую тряпку, чтобы предохранить их от высыхания. Вечером того же дня приступил к прививке.
Но как делать прививку? Я впервые принимался за это дело. Больше того, я даже не видел, как это делается. Стал я прививать так, как это описывалось в книге, и когда читал и смотрел на рисунки, то мне все казалось простым и легким, а когда стал сам делать, все выходило как-то не так.
На рисунке было видно, что черенок (привой) плотно во всех местах прилегает к подвою — тому растению, на которое черенок прививается. А я сколько ни старался, никак не мог плотно приложить черенок,— то где-нибудь сбоку неплотно прилегает побег, то сверху.
Срезал бугорок— на черенке образовалась ямка, опять пустота между привоем и подвоем.
Понял я, что и в прививке нужен навык.
Не следует думать, однако, что прививка трудное или секретное дело. Не надо только сразу начинать прививку настоящих черенков, необходимо сначала попрактиковаться на прививках рябины, черемухи, березы,— и только тогда у вас получится правильно: срезы будут плотно прилегать один к другому.
Так делают даже и опытные садоводы. Долго провозился я с прививкой, но все-таки справился. Белый налив снова появился в моем саду. Но стыдно сознаться,— я снова его погубил. Только подросло мое дерево — стал пересаживать его на постоянное место и сильно поранил, а главное, оборвал корни. Белый налив, прочахнув с год, погиб.
И досадно мне было и обидно, но винить некого — сам виноват!
Так делал я одну ошибку за другой.
В конце мая зацвели мои яблони. Особенно много цвета было на хорошавке.
Красива она была в это время!
Глядя не нее, я раздумывал: как быть. Рано яблонька начнет приносить плоды, истощится раньше времени. Лучше бы оборвать весь цвет.
Но сильно хотелось мне получить яблоки в нынешнем году. Не выдержал я и оставил на хорошавке 15 цветков. Остальные 35 оборвал.
Из 15 цветков образовалось 14 завязей.
Не под силу оказалось маленькому дереву вскормить 14 яблочек. Ветки отдали плодам все, что могли дать и все-таки этого было недостаточно. Яблоки выросли маленькими, меньше куриного яйца. Не учел я, что хорошавка выросла в более мягком климате, перенесла невзгоды длительного путешествия и должна была теперь окрепнуть, набраться сил для жизни в новой среде. Я же позволил ей эти, еще малые силы бросить на выращивание 14 плодов! И деревцо обессилело. В первые же морозы оно замерзло и пришлось его выбросить.
Первые яблоки
На пурпуровом и боровинке завязи осыпались. На грушевке сохранились две.
В конце августа, наконец, поспели два долгожданных яблока. Пошел я к грушевке и заметил на земле у ствола упавшее яблоко. Оно было круглое, как репка, и зеленое, как листья яблони.
Я покачал его на руке — яблоко весило около 40 грамм.
— Яблоко! Яблоко!—закричал я, входя в дом.
Вся семья вскочила от радости. Еще бы.
У нас выросло яблоко.
Через день грушевка сбросила и второе, последнее яблоко. Положил я их в буфет, как великую драгоценность, и все только ходил около него, понюхивал да ощупывал.
Недели через две созвал свою семью к буфету и торжественно вынул яблоко.
— На-ка, Фома неверная, попробуй,— сказал я жене, подавая четверть яблока.
— Чуть-чуть с кваском,— сказала жена с довольной улыбкой.
— Как груша,— заявила дочь Галя, съев свой кусок. А ну-ка, папа, разрежь и другое яблоко.
Всем понравились яблоки. А всех больше я был доволен.
Эта грушевка на другое лето дала уже двадцать яблок. Все мои знакомые удивлялись:
— Не может быть, чтобы здесь выросли яблоки, вы нас морочите.
Не веря нашим словам, они приходили в сад и ощупывали яблоки, висевшие на ветках.
В конце сентября и с апорта я снял два яблока. С того апорта, у которого я обрезал померзшую крону и придал шпалерную форму.
Яблоки были крупные, с ярким румянцем на одном боку. Я положил их опять в буфет на лежку. Они издавали такой аромат, что мы его чувствовали еще на пороге, входя в комнату. А кожица блестела, как смазанная маслом.
Когда они достаточно вылежались, я снова торжественно разделил их на четыре части.
Как передать вкус яблока, которое вырастил сам! Как передать радость от того, что в руке держишь апорт, выросший на Урале!
Мой апорт рос на чужих корнях. Обычно, все привитые деревья растут на чужих корнях. Но я знал из книг, что яблоня может расти на своих корнях и тогда она будет плодородней и выносливей.
Я и решил заставить апорт «родить» корни.
В начале августа взял садовый нож, надрезал нижние веточки апорта, надломил и опустил их во взрыхленную под ними землю. А потом нарезал рогулек из тополя, пришпилил ими ветки апорта к земле и обильно полил водой.
Неохотно давала яблоня корни из ветвей.
Неотрезанная половина ветки продолжала отдавать сок от ствола к вершине. Другая половина (с надрезом) медленно начинала выпускать в землю корни.
Только на третью весну веточки апорта перешли на иждивение собственных корней.
Осенью я решил отсадить на постоянные места четыре ветки апорта. Корешки у апорта были еще маленькие, слабые, я же не учел, что зимы у нас суровые, земля промерзает основательно и не принял никаких мер к защите их от мороза. В первую же зиму три побега погибли. Осталось только одно деревцо. Однажды весенним утром я не нашел любимца на своем месте. Апорт исчез.
Что за чудо! Куда деревцо могло деваться?
Если кто-нибудь вырвал, осталась бы ямка. С чрезвычайным удивлением глядел на то место, где рос апорт.
Пошарил рукой и наткнулся на острый, едва заметный пенек. Кто же уничтожил мой апорт?
Огляделся по сторонам и увидел виновника: невдалеке по саду прыгал мой кролик Мишка.
— Ах, негодяй! Что ты наделал?— закричал я. Кролик поскакал немного, сел и с самым невинным видом стал лапками чистить мордочку.
Апорт все-таки не погиб. Из оставшихся в земле корешков вышел новый побег. Он оказался не дичком, а разросся большим кустом и стал давать крупные вкусные яблоки.
Гибель сада
Из всех яблонь крепче и здоровее была грушевка. В 1920 году я ждал, что она даст мне уже не двадцать яблок, а сотню, а то и больше.
Наступила весна. Я опасался, что во время цветения ударит утренник и погубит цвет. И я решил задержать цветение грушевки до более теплой поры.
Отоптал я вокруг ствола снег и положил сверху навоз. Теперь солнечные лучи не так быстро растопят снег, скрытый под навозом. Если снег не растает, не растает под ним и земля, значит, корни деревца не будут работать и все дерево проснется от зимней спячки значительно позднее.
Так рассуждал я. Так говорили и книги.
А случилось другое. Март выдался особенно теплым. Днем термометр показывал +12,4, а ночью наступало резкое падение температуры до -13,2. Кора яблонь за день успевала оттаивать, а ночью замерзала.
Мне бы нужно было побелить стволы яблонь известью. Тогда бы дерево не получало ожогов — белый цвет отразил бы солнечные лучи, а известь, как одежда защитила бы от морозов.
Я этого не сделал. Еще не успела оттаять земля, а в стволе и кроне дерева началось движение соков. Корни же лежали в мерзлой земле и не могли подавать сок из земли. Дерево стало сохнуть. Кора сморщилась в месте, где был ожог, стала тоньше, побурела.
Ожоги были не только на грушевке, но и на других деревьях. Сад погибал.
Только решительные меры могли спасти его. Я взял нож и вырезал на всех поврежденных стволах обожженные места.
Этим я спас несколько яблонь. Не спас только грушевку. Как неопытный хирург, я не сразу сделал нужную операцию.
Жаль было свою любимицу.
Тем временем она все больше и больше сохла. И когда я срезал большую часть стволика, было уже поздно: из пенька пошел было побег, но вскоре засох.
Вместе с грушевкой погибли еще две яблоньки. Первую я неправильно подрезал и ее поразила огневица. Вторую обложил свежим конским навозом и слегка прикопал его к корням. Хотелось помочь ей поскорее вырасти, на деле оказалось, что корни яблони загнили и растение погибло.
На этом, однако, мои невзгоды не кончились.
Однажды зимой козы соседа забрались в мой сад и обглодали почти все яблони. Уцелели лишь антоновка, анис да одна из сибирок.
Не прошло и недели, как ночью вырвалась из стойки моя коза и обглодала весь ствол аниса, вплоть до самой земли.
Тут уже я так рассвирепел, что немедленно взял нож и собственноручно эту козу прирезал. Конечно, этим не вернул жизнь анису. На дереве начали было распускаться цветочки и засохли.
Спасти его было невозможно.
Мой сад опустел. В нем, как остатки зубов во рту старого человека, торчали одинокие, жалкие, вновь отрастающие деревья.
На пустыре, как после пожарища, посадили мы картошку, капусту и морковь.
Что было делать? Признать себя побежденным после восьми лет работы в саду и отбросить свою заветную мечту развести плодовый сад или, учтя свои ошибки, начать все снова и показать своим опытом, что на Урале могут растияблони?
Я выбрал второй путь.
Поэтому решил съездить к садоводу-любителю Аггею Федоровичу Перевощикову в Кизерь поучиться у него.
Оттуда я привез много ценного. Узнал, как выводить морозоустойчивые сорта: на старые, не боящиеся мороза яблони
нужно привить хорошие, но нежные, вымерзающие сорта. Черенки прививаются до четырех раз. С каждым разом их выносливость увеличивается. Семена плодов, полученных после таких неоднократных прививок, дают морозоустойчивые сеянцы.
С новыми знаниями я решил продолжать борьбу.
Последние жертвы
Приехал я домой. Тяжело было смотреть на пустующий сад. Начал я его понемногу восстанавливать. Срезал яблони, обглоданные козами. От оставшихся в земле корней пошли побеги. Если бы их оставить расти, из них вышли бы никуда негодные дички.
И вот весной взял я два побега апорта и привил их на обглоданную сибирку.
Обе прививки принялись и стали расти дружно. Сделал прививки и на других деревьях.
Летом впервые зацвела антоновка.
Правда, образовалась одна только завязь.
Единственная во всем саду и первая на антоновке. Все ждал я, когда яблоко упадет, но так и не дождался. Первого октября снял его и взвесил. Оказалось 155 грамм.
Снова появилась надежда на возрождение сада. Опять и повеселел.
Написал письмо Аггею Федоровичу.
Просил прислать саженцев, хотя бы однолеток.
В начале ноября получил от него маленькую, похожую на балалайку, посылочку.
Не без волнения стал я ее распаковывать.
Как-то сохранились в ней малолетки? Ведь они пробыли в пути целых девять дней!
Вскрыл посылочку. Обернутые в холст и бумагу, лежали в ней семь маленьких однолетних яблонек. Корни были тщательно обложены мхом, который даже не успел просохнуть. Видно было, что растения упакованы любящей, опытной рукой.
Сейчас же прикопал я часть их в землю в лежачем положении, часть посадил на постоянное место.
На зиму две высаженных яблоньки обвязал пихтовыми лапками, а сверху тряпками. Другие остались спать под снегом.
Стало немножко легче: в саду уже было теперь опять 15 яблонек.
Выписал еще десяток трехлетних саженцев из Ленинградского ботанического сада. Через неделю приехали мои ленинградские путешественники. Но в каком виде! Стволы кривые, крона выведена неправильно, мочковатых корней мало, а у некоторых совсем нет. Не деревья, а уроды. По всему было заметно, что росли они в саду беспризорниками, выкопаны и упакованы небрежно, корни даже мхом не обложены. Хорошо, что ехали растения осенью и в пути недолго находились, потому корни и не пересохли.
Подосадовал я, но не выбросил деревья— пожалел и прикопал их в лежачем положении в землю.
Веспой Руды прислал мне своих саженцев. Местный политехнический институт дал шесть корней облепихи, сливу уссуриискую и барбарис пурпуролистный.
В саду стало веселее. Но все это было не то. Не было у меня полной радости.
Знал я, что в Козлове, Тамбовской губернии, живет знаменитый садовод Иван Владимирович Мичурин. Его питомник тогда уже был объявлен государственным, а на московской сельскохозяйственной выставке видел я его замечательные плоды.
Летом 1926 года написал я большое письмо Ивану Владимировичу, рассказал всю историю жизни моего сада и просил прислать саженцев лучших сортов.
Осенью получил из Козлова знаменитые мичуринские сорта яблонь, груш, вишен, виноград, актинидию и ежевику.
Вот было у меня ликование! Наконец-то я имею знаменитые мичуринские сорта, да какие: даже актинидия и виноград!
Получил я эти растения в конце октября.
Упакованы они были тщательно и аккуратно, выращены по всем правилам плодоводства: имели хорошие корни и правильно выведенные кроны. В дороге пробыли недолго и оказались в хорошем состоянии.
Садить на постоянное место их я не стал, а сейчас же прикопал в полу лежачем положении в землю и сверху прикрыл соломой.
Весело было высаживать их весной на постоянное место. Но, признаться, боялся я за них. Они ведь выросли в совсем другом климате. И хотя у себя на родине они хорошо выносили морозы, но у нас на Урале мороз может не пощадить их.
В начале октября крупными, густыми хлопьями повалил мокрый снег. Он оседал на ветках тяжелым липким грузом.
Чем дальше, тем тяжелее становился груз, и деревьям стало невмоготу: они стали сгибаться под снегом.
Вооружившись метелкой и лопатой, я пошел в сад. Трудно было шагать по глубокому снегу. Стал отряхивать с веток снег.
Яблони как бы радовались освобождению: только сбросишь снег и сразу же сучья весело расправляют свои веточки.
Снегопад продолжался.
На другой день опять отряхивал снег; его было больше, чем накануне.
Когда на утро вышел в сад, то глазам своим не поверил. Повсюду уныло торчали обломанные вершины яблонь. Беспомощно висели сучья, едва держась на коре. На стволах белели глубокие свежие раны.
Особенно пострадали хрупкие кизерские красавицы. Они больше всех потеряли ветвей. Сильно пострадала вишня юбилейная от Мичурина. Она росла широкой кроной, в виде воронки. Под тяжестью снега воронка разделилась пополам и ствол разодрало почти до земли. Везде стояли изувеченные, пораненные деревья.
Снегу было столько, что подойти к ним было невозможно.
Ранней весною начал я залечивать раны. Замазывал их глиной с «коровяком», подвязывал не совсем обломавшиеся сучья.
Умер великий садовод нашей страны — Иван Владимирович Мичурин. Больше шестидесяти лет он посвятил преобразованию природы, созданию новых, превосходных сортов плодовых растений.
«Мы не можем ждать милости от природы,— взять их у нее—наша задача»,— вот девиз всей его жизни.
Двадцатилетним юношей начинает он культивировать плодовые деревья.
До революции Мичурин работает в очень тяжелых условиях, не получая никакой помощи от правительства. Все его предложения отклонялись чиновниками, несмотря на то, что получили известность за границей.
После революции перед Иваном Владимировичем открылось широкое поле деятельности – в 1919 году мичуринский питомник перешел в ведение Наркомзема, и ученый был окружен исключительными заботами правительства.
Итогом его многолетних работ явилось: 350 разных сортов плодовых растений и свыше 100 научных трудов. На тысячи километров к северу продвинул Мичурин границы произрастания плодово- ягодных культур.
И. В. Мичурин выращивал не одни плодовые деревья: не меньшую заботливость проявлял он и по отношении к людям. Тысячи садоводов выращены Мичуриным в разных концах СССР.
Большую поддержку оказывал он и уральским плодоводам. Шесть лет тому назад Мичурин дал им наказ: смело создавайте хладостойкие сорта.
Уральские плодоводы упорно выполняют этот наказ, продолжают покорять природу, продвигая плодовые сады на север.
Но все напрасно: раны за зиму уже успели засохнуть.
Наступила опять тяжелая зима. Рано начались сильные морозы, а снегу было мало. Когда затрещали сорокаградусные морозы, земля была покрыта легким слоем снега. Местами ветром совсем выдуло снег и земля лежала совсем голой.
Без теплого снежного одеяла деревья вымерзали.
Это были последние мои жертвы. С того времени мой сад стал крепнуть.
После снеговала и суровой зимы остались в саду самые сильные, выносливые деревья.
И сам я после всех ошибок и невзгод уже действовал уверенней и смелей.
Десять лет — это годы моих беспрерывных ошибок и неудач. Но я не унываю.
Я знаю, что в моих неудачах был виноват не наш суровый климат, а я сам, неопытный, малограмотный в плодоводстве.
Теперь я стал опытнее и не повторяю своих ошибок.
Я понял, что выращивать яблони нужно осторожно и умеючи. Понял я также, что нельзя вести плодоводство «наугад, по-вятски», а нужен строгий, точный учет урожая и запись всех наблюдений над жизнью дерева.
Точная запись всех наблюдений над деревом, цифры — вот самое убедительное доказательство.
И я решил заняться этим. Прежде всего выдал каждой яблоне паспорт, где отметил ее имя, возраст, происхождение и местожительство. Паспорт имел свой номер. В большой общий журнал внес я все номера и стал аккуратно записывать все происшествия в жизни яблонь.
Вы можете открыть когда угодно мой журнал и всегда увидите, что случилось за сегодняшний день в саду. Ежедневная хроника самых маленьких и больших событий. Завел я еще маленькую книжечку. Здесь были только цифры. Сюда я ежедневно записывал вес собранных с каждой яблони плодов.
Теперь я уже мог точно сказать, что такая-то яблоня дала столько-то килограммов яблок.
Установил я в саду строгости: с дерева нельзя сорвать пи одного яблока, нельзя взять с земли и упавшее, а только после записи и взвешивания.
Цифры скучны?— Нет! Их можно превратить в рисунки, диаграммы и тогда они лучше слов скажут нам, как живет дерево.
Яблочные новинки
Знал я, что Иван Владимирович Мичурин рекомендует новые сорта деревьев выращивать путем посева семян. Но если просто посеять семена, то большинство растений вырастет дичками с никчемными яблоками. Чтобы создать новые хорошие сорта яблонь, Мичурин применяет гибридизацию. Он скрещивает два разных сорта путем опыления и получает новый сорт яблонь.
Когда в Москве зимой устроили конкурс среди тридцати пяти сортов яблонь на морозоустойчивость, апорт не выдержал московского экзамена: у него вымерзло больше половины кроны, и он получил двойку.
А вот я хотел, чтобы апорт рос все же у нас на Урале, хотя наш климат суровее московского. Нужно только сделать яблоню крепче, выносливее, чтобы она могла бороться с морозами. В этом мне могла помочь только гибридизация.
Было у меня в саду дерево, которое выдержало и 43-градусные морозы и сильные заморозки в марте. Это гибрид хутора Благодатного. У него были грубые, но съедобные яблоки.
С ним-то вот и решил я скрестить свои апорт, у которого были крупные нежные плоды.
С нетерпением ждал я дня, когда зацветут мои яблони. Заготовил все необходимое для перекрестного опыления: кисейные мешечки, пинцет, лупу, пробирки, марлю, мягкую пробку.
И вот на яблонях стали распускаться белые цветочки. Взял я инструменты, подошел к апорту, выбрал на нем несколько еще не распустившихся, но лучше развитых цветков и приступил к делу. Отогнул в сторону лепестки и пинцетом тщательно оборвал все тычинки, окружающие пестик, при этом старался не раздавить головки с пыльцой. Потом осмотрел через лупу цветок и убедился, что пыльники удалены все и что пыльцы в нем нигде не осталось.
Тогда надел на цветок марлевый мешочек, стянул его продернутой в нем ниточкой так, чтобы он плотно охватил веточку с цветком и этой же ниточкой привязал его к ветке.
Так я подготовил цветок к предстоящему опылению. Теперь я был уверен, что он не опылится ни собственной пыльцой, ни чужой, случайно занесенной ветром или насекомыми с другой яблони. Такую подготовку я сделал на нескольких цветках апорта.
Теперь надо было собрать уже готовую, зрелую пыльцу с цветков гибрида хутора Благодатного и на нем отыскать цветки вполне распустившиеся, с хорошо созревшей пыльцой.
С помощью той же лупы отыскал я такие цветки и пинцетом же оборвал с них мешочки с пыльцой. Мешочки положил в стеклянную пробирку, завязал ее марлей и поставил в комнате.
На другой день утром пошел я производить скрещивание. Цветки апорта сегодня уже совсем распустились. На рыльцах их пестиков увидел я через лупу клейкую влагу. Это был признак зрелости пестика. Он в это время сможет лучше принять пыльцу и оплодотвориться.
Погода помогала опылению.
Солнце светило, было тихо, ветерок чуть колыхал листву. В тихую, солнечную погоду лучше происходит опыление.
Для переноса пыльцы на тычинку цветка был приготовлен весьма несложный «инструмент». На очень длинную булавку была приколота мягкая пробка, вырезанная маленьким треугольником.
Встряхнув стеклянную пробирку, я увидел, что на дне ее и стенках осела желтая пыльца. Тогда я взял треугольником пробки пыльцу и перенес ее на рыльце пестика.
Цветок был опылен. Теперь может произойти оплодотворение. Я взял марлевый мешочек и снова завязал им уже опыленный цветок. То же самое сделал я и с другими цветками апорта.
Вскоре появилась завязь. К осени в мешочках вызрели хорошие яблоки.
Когда яблоки уже стали загнивать, я извлек из них черные, крупные ядра семян.
Это было в октябре. Земля еще не застыла. Я приготовил маленькую грядку и посеял гибридные семена.
Однажды, подбирая упавшие на землю яблоки, я заметил на апорте странные пятна. В разных местах яблока шли полоски, как будто яблоко было подморожено, а затем оттаяло.
Разрезал яблоко и на разрезе из полосок немедленно выступили капельки сока, как из арбуза.
С недоумением разглядывал я замечательное яблоко. Как мог получиться такой сочный, вкусный плод?
Взглянул на паспорт дерева и понял в чем дело.
Весной мы вылили на приствольный круг апорта 20 ведер воды. Дерево росло на возвышенном сухом месте; мы ожидали большого урожая и решили дать яблоне как можно больше влаги.
Воду выливали не сразу, а постепенно, и она глубоко проникла в землю.
Было ясно, что передо мной лежало наливное яблоко, но не сплошь наливное, а частично.
Никогда в Свердловске я не ел наливных яблок. Они вырастают в более теплых краях, и на север их трудно привозить: они не выдерживают дальней перевозки.
Враги и друзья сада
В конце мая, в теплые весенние вечера, над отцветающими яблонями порхают маленькие серенькие бабочки. Их трудно заметить. Они незаметны на темной коре дерева, да и сумерки скрывают их.
Но если вы и заметите их, то никогда не подумаете, что такая маленькая, скромная бабочка — злейший враг плодовода.
Она кружится над яблоней и откладывает в чашечку отцветающего цветка крошечные белые яички на завязь плода.
Через несколько дней из яичек выходят червячки. Они сразу вгрызаются в сочную мякоть яблока и прокладывают себе узкий извилистый коридор.
Червяки ползут в самое сердце плода — к зародышам семян и съедают их. Яблоко перестает расти и, задолго до своей зрелости, опадает. Червячки перебираются на соседнее яблоко. Так путешествуют они с яблока на яблоко.
Осенью, когда подойдут холода, червячки прячутся на зиму в укромное место, куда-нибудь в расщелину дерева, скрываются под опавшими листьями или входят в землю и гам окружают себя плотным густым покрывалом— завертываются в коконы. Весной из этого кокона вылетает бабочка, начинает порхать над деревом, кладет яички и опять повторяется та же история.
Так живет плодожорка.
Однажды на переплете одной из своих книг я заметил темный маленький бугорок.
Отковырнул. Оказался розовый червячок с черной булавочной головкой.
Гусеница плодожорки — в книге!.. Что за оказия? Поглядел на свой стол и понял, откуда гусеница. Когда-то на стол я положил яблоки, и вот из одного из них вылез червяк и заполз в книгу под корешок. Здесь, в укромном месте, он хотел перезимовать.
Много гусениц мои дети находили в щелях на террасе, где я сортирую, взвешиваю и храню яблоки.
Я поздно узнал об этом. Плодожорка не мало съела яблок в моем саду. Она погубила в одно лето четверть моего урожая.
И тогда я объявил ей войну.
Приготовил яд.
Весной, когда деревья стали отцветать, я налил в резервуар опрыскивателя 15 литров яда и опрыснул цветы яблонь.
При чем старался делать так, чтобы яд попал в самую чашечку плода, туда, где плодожорка кладет свои яйца.
Пусть, думал я, жадный червяк вгрызается теперь в плод. Яд, прилипший на кожице яблока, сразит его и он не достигнет сердцевины плода. Три раза я подходил к яблоням и три раза опрыскивал их цветы ядовитой жидкостью.
Осенью я ожидал собрать полный, совершенно непопорченный урожай.
Но не оправдались мои надежды. Из сотни яблок — семьдесят все-таки оказались с коричневыми дырочками. Червяк успел прогрызть ходы.
В чем дело? Объяснилось просто: яд не везде проник в чашечку плода и яички спокойно лежали на дне цветка, прикрытые лепестками. Кроме того, ядовитая жидкость не сплошь покрывала все яблоко и на открытых местах червячок мог спокойно пожирать плод. Тогда я решил обмануть бабочку — начал устраивать ей зимние гнезда.
Осенью, когда червяк хотел взобраться по стволу дерева в поисках убежища, я внизу устроил ловчие кольца: надел на дерево соломенный жгут. Я знал, что червяки будут взбираться на дерево и, встретив соломенные горы, остановятся и будут здесь, в соломенном кольце, зимовать.
Поздней осенью я обошел яблони и в ловчих кольцах действительно открыл много коконов бабочки. Тогда я взял жесткую щетку и уничтожил их, а солому бросил в огонь.
Но ловчие кольца не могут переловить всех червяков. Еще больше гусениц прячется в землю и под опавшую листву. Здесь с ними легко бороться.
Нужно только осенью перекопать землю около деревьев.
Лопатой я уничтожил гусениц в земле, некоторых зарыл на такую глубину, что весной они не смогут выбраться.
А опавший лист и сорняки собрал со всего сада и уничтожил вместе с гусеницами.
Опытные садоводы говорили мне:
— Самый сильный враг вредителей сада — это птицы. Постройте им в саду жилища и они уничтожат всех гусениц. Решил сделать по их совету. Стояли у меня в саду две скворешни, но скворцы в них не жили. Снял их, осмотрел — оказались большие щели. Теперь понятно, почему не жили птицы. Законопатил щели, вычистил и поставил на свое место.
Весной, смотрю, прилетели в оба домика черные взъерошенные скворцы и прожили все лето.
Заказал я еще домиков для птиц, уже с четырьмя комнатами: пусть в саду живут и размножаются мои крылатые друзья.
Какая-то маленькая птичка свила гнездо в густом кусте татарской жимолости.
Весь день она перепархивала с дерева на дерево и без умолку трещала. Но вдруг она исчезла. Стал я ее искать — нигде не нашел. Осмотрел куст жимолости — вместо гнезда торчали два-три прутика. Понял я — гнездо разорили кошки.
Гоните кошек прочь из сада! Они охотники не столько за мышами, сколько за птицами.
Прошло несколько дней, и моя маленькая птичка снова затрещала в саду, свила где-то гнездо и опять стала истреблять гусениц плодожорки.
Яблоки все же растут на Урале
В августе 1934 года я получил приглашение на юбилей Ивана Владимировича Мичурина. Праздновалось 60-летие его работы и 80-летие его жизни.
С большим волнением я ждал дня отъезда в Мичуринск. Готовил доклад о своей работе и достижениях. Много лет я знал великого мастера садоводства только по его работам, книгам и по рассказам своих знакомых. Теперь мне представлялся счастливый случай лично увидеть его самою и побывать в его знаменитом питомнике.
60 лет работы Мичурина — это 60 лет непрерывных усилий над культурой плодов. Все его работы до революции сопровождались недоверчивыми замечаниями со стороны чиновников и чиновных ученых.
Говорили, что его работы — «затеи» и «чепуха».
Только при советской власти он смог завершить свои мысли и желания.
Владимир Ильич Ленин открыл Мичурина всему рабочему классу, первый отметил и оценил его работы. Партия под руководством Иосифа Виссарионовича Сталина окружила Мичурина великой заботой и вниманием, помогла ему выйти из стен лаборатории и развернуть на социалистической земле свою выдающуюся работу.
Социалистическое плодоводство стало широко развиваться во всей стране.
Сотни тысяч выведенных Мичуриным сортов плодовых и ягодных растений выращиваются на миллионах га колхозных и совхозных садов. Все дальше и дальше продвигаются они на север.
Участники слета один за другим показывали собравшимся замечательные плоды и ягоды, которые им удалось вырастить иногда в довольно суровых климатических условиях.
Юбиляр сказал, между прочим, следующее:
«Наш праздник — это праздник садоводства. Колхозы и совхозы должны обратить внимание на садовые дела. Только при советском правительстве я мог развить это дело. Правительство и, в особенности, наш любимый вождь т. Сталин, дали мне средства для этого. Очень хотелось бы мне, чтобы в каждом колхозе и совхозе каждый колхозник вырастил хотя-бы одно плодовое дерево. А я надеюсь еще поработать».
Вернулся я с юбилея окрыленный твердой верой в дело разведения яблок у нас на Урале. Ведь этому делу я посвятил все годы своей сознательной жизни. Обогащенный новыми знаниями, горячо принялся вновь за работу.
Ранней весной приехал ко мне директор молодежного питомника, что в 50 километрах от Свердловска. Он нарезал в саду черенков апорта и ранки и взял их семена.
В конце мая стал расцветать мой сад.
Из питомника приехала техник-женщина, чтобы в моем саду произвести перекрестное опыление. Осенью она увезет гибридные плоды.
Она сидит у меня на террасе и шьет марлевые мешочки, а я готовлю ярлыки-этикетки. На них будет написано, какого сорта пыльцой опылен цветок.
В моем саду цветет уже 27 яблонь и 20 вишен. Куда бы я не бросал взгляды, всюду трепещут белые и розовые лепестки цветов и на террасу доносится нежный их аромат.
По утрам, входя в сад, я не узнаю его. Яблоня, вчера еще хмурая и замкнутая, сегодня одета в белоснежное платье, и яблоня, цветущая вчера, сегодня сбрасывает свои лепестки. Вот расцвели кусты сирени, появились гроздья золотистых цветов среди пурпурных листьев барбариса.
Сад встречает меня ежедневно нарядным и ароматным.
Уже пятый день работает техник-женщина. С пинцетом в одной руке я лупой — в другой она подходит к цветку, бережно раскрывает его лепестки и тщательно пинцетом выщипывает тычинки цветка. Тычинки одних цветов она бросает, а других складывает в стеклянную пробирку, как это делал и я сам когда-то. Удалив пыльники, она надевает на цветок марлевый мешочек, стягивает его устье вокруг ножки цветка и привязывает к ветке.
На другой день она опылит цветы антоновки пыльцой красавицы, а цветы кизерской красавицы — пыльцой антоновки.
После скрещивания получится новый сорт, который, подобно красавице, будет переносить суровые морозы и даст плоды, подобные антоновке.
Эта осень дала небывалый урожай. Ветви обламывались под тяжестью плодов.
Сеянец Руды сплошь был покрыт маленькими, с голубиное яйцо, карминно-розовыми яблочками. Его ветви, несмотря на подпорки, низко склонились к земле, как ветви плакучей ивы. Молодой гибрид хутора Благодатного, совершенно разбитый под тяжестью плодов, стоял без вершины и верхних сучьев, как будто на него сверху свалился целый воз яблок.
Почти все яблони стояли с подпорками. Куда ни смотрел я, всюду рдели плоды. В конце августа началось падение яблок.
Вечерами слышал я, как шлепались в разных уголках сада поспевшие яблоки. А по утрам около каждого ствола находил красивое ожерелье из больших и малых яблок. Я наклонялся к ним, и на мою голову падало яблоко и, больно стукнув, падало на землю.
Приближались заморозки. Пора было собирать и те плоды, которые висели еще на ветвях.
На террасе поставили ящики, корзины отдельно для каждого сорта и весы для взвешивания. Тут же лежала тетрадка для записи.
Весело было собирать плоды, выращенные своим трудом.
Вечером я уже сортировал и взвешивал урожаи.
Мой маленький сад дал мне больше двух центнеров яблок, из них больше двух третей приходилось на культурные сорта.
Приехал в эту осень из Тагила Руды.
— Ну, что ты теперь скажешь, Козьма Осипыч,— сказал я, показывая ему на свой урожай. Все еще будешь говорить, что не будут у нас расти культурные сорта?..
Руды задумался на одну секунду.
— Пожалуй, ты прав.— Потом, помолчав немного, добавил:
— Но и я был прав. Помнишь, я тебе говорил, что все яблони из Горьковского края погибнут.
— Да, они погибли,— ответил я,— но в этом не климат виноват, а мы — люди.
Плохо выкопали, плохо упаковали, и я сам тогда не умел работать.
— Может быть, может быть…— согласился Руды,— я ведь судил но своим давним опытам. С того времени много воды утекло. Многое уже достигнуто.
Я вижу, что культурные сорта двигаются все дальше на север.
— Когда-нибудь апорт зацветет за полярным кругом, помяни мое слово, порукой тому наша волевая эпоха, — заметил я.
* * *
Прошло двадцать лет с той поры, как я посадил впервые три яблони. Все они погибли.
Старых яблонь у меня совсем мало.
Их можно перечесть по пальцам.
Самая старая из них антоновка—19 лет, остальные моложе. Они настоящие герои труда— перенесли и жестокие морозы, и февральские вьюги, и утренние заморозки, и солнечные ожоги. Выдержали и снеговал 1928 года. Израненные, с обломанными ветвями, сучьями, они нашли в себе силы для борьбы за свою жизнь. Из культурных сортов в моем саду сохранились только десять.
Другие сорта погибли. Но я знаю, что у других садоводов Свердловска они растут и плодоносят. Значит, и они могут расти у нас.
Много старых культурных сортов растет в соседних городах — Кунгуре, Сарапуле, Камышлове, Челябинске. У нас в Свердловске, где климат чуть-чуть суровее, они все же могут развиваться.
А сколько новых сортов создано Мичуриным и его последователями! Теперь можно с уверенностью сказать, что некоторые мичуринские сорта будут у нас расти.
Не меньше 20 сортов яблонь можно выращивать на Урале.
Города — сады будущего
В моем саду тесно. На своем маленьком клочке я уже не могу производить новых посадок. Земли не хватает даже для старых деревьев. Их надо вырубать или куда то высаживать.
Я вижу, что мое единоличное хозяйство связывает меня по рукам и ногам.
Мне, как и моим деревьям, тесно на крошечном островке. Я хочу вводить в культуру новые сорта плодовых деревьев и ягодных кустарников и доказать на деле, что на Урале может развиваться плодоводство в огромных размерах.
Отныне я выхожу за пределы своего сада и буду работать в городском питомнике.
Там есть где развернуться —у питомника 60 га. Туда я перенесу свои опытные работы.
А мой сад пусть останется пунктом гибридизации. Каждый питомник может брать из него гибридные плоды и из семян выращивать новые сорта.
Я уже стар. Плохо вижу даже в очках, руки мои трясутся, я уже не могу работать с лупой. Но во мне живет радость, так как я теперь знаю, что на Урале начинает развиваться плодоводство. Я был лишь одним из первых уральских следопытов в этом деле. А теперь в Свердловске, в питомнике городского благоустройства, уже имеется маточный сад. В 50 километрах от города организовался молодежный питомник для новых следопытов-помологов.
В Перми, в Тагиле, в Кунгуре— в разных местах Урала закладываются новые плодово-ягодные питомники.
Я представляю себе, каким будет наш город через десять лет. Вот детский сад. Около него небольшая площадка для игр. Она огорожена легкой изгородью. Около изгороди дети обработали грядки и посадили отводками или семенами ягодники: вишню, смородину, малину, крыжовник. Всего понемногу. Устроили клумбы для цветов. Па одной клумбе растут многолетние цветы, а на другой— летники. Устроили грядку для выращивания из семян подвоев для яблони.
Сами посеяли семена. Сами после всходов рассадили их. Сами, когда пришло время, привили их глазками или черенками культурных яблонь и высадили их тут же на постоянное место.
Я знаю, что если малыш сам посадит семячко, сам будет рассаживать, пересаживать, поливать растение, оно ему будет так мило и дорого, что он никому не позволит его обижать, не позволит и рвать с него недозревшие еще плоды. Он сам убедится, что плод только тогда будет сочным и вкусным, когда достигнет полной зрелости.
Пионеры-школьники первыми «омичурят» школьные сады и площадки. Они вместе с комсомолом проведут «омичуривание» приусадебных участков.
Вот площадь с огромным чудесным сквером. Вокруг него, вместо тополей, стоят мощные грушевые деревья. Это груша уссурийская. Вместо кустиков — местная карликовая вишня, обвешанная блестящими темно-красными ягодами. По углам внутри сквера горделиво стоят высокие кедры, усеянные шишками.
На бульварах и улицах города стройной аллеей вытянулись яблони, сливы, черемуха, крыжовник.
Никто не обрывает спелых плодов.
Каждый прохожий вспоминает тот день, когда он сам садил эти деревья и кустарники.
В городе открыты специальные плодово-ягодные магазины. В них продается все, что можно сделать из плодов и ягод. Мармелад и пастила яблочная, консервированные вишни, актинидия и крыжовник, сушеные и засахаренные фрукты и ягоды, маринады и всевозможные вина вплоть до шампанского, виноградный сок и яблочное ситро.
На стене магазина лозунг: «Заменим алкоголь здоровыми витаминозными натуральными плодово-ягодными винами».
Каждый город Советского союза будет цветущим садом. Сады будут и на отдельных усадебках рабочих квартир, и в колхозах, и совхозах, и в полях, вдоль железной дороги, как защита от снега.
