В канун памятной даты начала Великой Отечественной войны мы вспоминаем об одной из трагических страниц боевых действий в Арктике, о судьбе небольшого каравана судов, обеспечивающих жизнеспособность наших стратегически важных районов на северных окраинах страны.
Конвои: Белое море — Диксон
Для защиты Советского Заполярья вдали от театра военных действий на острове Диксон в 1941 году был организован западный штаб морских операций. Руководили морскими операциями в западном районе Арктики опытный зимовщик, бывший начальник острова Врангеля, директор Ленинградского института народов Севера Ареф Иванович Минеев и его заместитель – офицер Российского флота и Военно-морского флота СССР, полярный исследователь Николай Александрович Еремеев. Помимо гидрометеонаблюдений за обстановкой в Баренцевом и Карском морях штаб отвечал за снабжение всем необходимым полярных станций и поселений на побережье этих морей, их безопасность
С целью обеспечения всем необходимым: продовольствием, топливом и другим – из портов Белого моря на остров Диксон были организованы регулярные внутренние конвои, получавшие специальные кодовые обозначения. Самый протяжённый маршрут – морской путь от Молотовска (ныне — Северодвинска) до острова Диксон, имел код «БД» (Белое море – Диксон). По этому маршруту (длиной более трёх тысяч километров) на запад Таймыра и обратно в устье Северной Двины доставляли необходимые грузы, смены полярников. Присутствие немецких подводных лодок, надводных кораблей и авиации на северном театре военных действий стало увеличиваться. Это заставило руководство СССР в 1944 году образовать на о. Диксон Карскую военно-морскую базу, входившую в состав Беломорской военной флотилии. В августе 1944 года в зоне ответственности западного штаба морских арктических операций разыгралась самая крупная за всю историю Великой Отечественной войны в советском секторе Арктики трагедия.
Конвой БД-5
В начале августа в Молотовске сформировался очередной конвой, получивший литер «БД-5», в его состав вошли транспорт «Марина Раскова» (бывший американский грузопассажирский пароход «Айронклайд» – «Ironclad») и сопровождающие его корабли прикрытия, тральщики «Т-114», «Т-116» и «Т-118» (бывшие американские, переданные по ленд-лизу, типа «АМ»).
Транспорт «Марина Раскова» имел на борту свыше 6500 тонн генерального груза (продовольствие, стройматериалы, техническое имущество) и 354 пассажира (персонал полярных станций с семьями, будущие зимовщики Нордвикстроя, включая 116 женщин и более 20 детей). Транспорт был перегружен и перенаселён, что типично для военного времени, когда такие рейсы были редкостью. Из рассказа бывшего полярника военной поры Л.Э. Венцковского: «в 1944 году, когда, казалось бы, в Арктике стало спокойно, многие семьи полярников оказались на «Марине Расковой». Руководство Главсевморпути планировало этот рейс из гуманных соображений: смена зимовщиков из-за войны не производилась уже несколько лет, их семьи недоедали и голодали на Большой земле, а на полярных станциях всё же было легче с питанием, особенно учитывая местные заготовки: большое значение имел и моральный фактор воссоединения семей». Командиром экипажа «Марина Раскова» из 51 человек был капитан В. А. Демидов.
8 августа караван вышел курсом на о. Диксон. Военный эскорт возглавлял командир бригады траления, капитан 1-го ранга A.З. Шмелёв, кораблями эскорта командовали капитаны-лейтенанты И.О. Панасюк («Т-114»), В.А. Бабанов («Т-116») и С.М. Купцов («Т-118»). Во главе походного ордера шёл флагманский Т-118, за которым мателотом (способ расположения кораблей в строю по отношению друг к другу и флагману), на расстоянии мили от него шла «Марина Раскова». На траверсе транспорта на расстоянии 12 кабельтовых (около 2 300 м) в пределах действия асдика (ASDIC (асдик) – британская активная гидролокационная система, созданная во время войны для повышения эффективности борьбы с вражескими подводными лодками) с обоих бортов располагались два других тральщика, что, казалось, гарантировало надёжность охранения. Общая численность экипажей конвоя и пассажиров на кораблях составляла примерно 665 человек.
Вооружение кораблей конвоя состояло из двух 76-мм пушек, шести 20-мм автоматических пушек «Эрликон» для ПВО, одного реактивного противолодочного 24-ствольного миномета «мышеловка» (противолодочный бомбомет Mousetrap, США), помимо двух кормовых бомбосбрасывателей. Солидно выглядели средства обнаружения в виде радара и гидроакустического локатора Асдик. Полностью укомплектованные экипажи составляли 95 человек, что в тех условиях выдерживалось далеко не всегда.
10 августа конвой БД-5 благополучно миновал пролив Югорский Шар. К востоку от пролива начиналась акватория мелководного Карского моря. Обычно забитое льдами, на этот раз оно было свободным. Сутки спустя, практически на пути каравана обстрелу неизвестной немецкой подлодки подверглась «каталина» полярного лётчика М.И. Козлова, выполнявшего разведку над юго-западной акваторией Карского моря.
Нападение на караван
12 августа в 60 милях к западу от острова Белого, лежащего чуть севернее Ямала, конвой подвергся нападению немецкой подводной лодки U-365 (командир – капитан-лейтенант Хеймар Ведемейер), входившей в группу немецких подлодок «Грайф» и отправившейся из Норвегии в свободный поиск в Карское море.
Немцы обнаружили БД-5 около 18 часов. Подлодка погрузилась для атаки и начала сближение с советским конвоем. Увы, и в этот раз, и позже акустики конвоя не смогли засечь подлодку немцев. Подойдя на 4 кабельтовых (около 760 м) к «Марине Расковой», U-365 произвела по транспорту залп тремя маневрирующими торпедами, «гуляющими» по курсу цели. В 19 часов 57 минут в средней части «Марины Расковой» со стороны правого борта раздался взрыв .
Командир конвоя и командир флагманского «Т-118» единодушно пришли к выводу, что корабли оказались на минном поле, и в своих дальнейших действиях исходили из этого, как оказалось позже, ошибочного суждения. Шмелёв приказал «Т-116» идти к торпедированному транспорту, а «Т-114» – принять меры на случай появления вражеских подводных лодок. Командир «Т-114» Панасюк отправил на помощь «Марине Расковой» шлюпку и катер (до полуночи на «Т-114» было доставлено сто сорок четыре человека, в основном женщины и дети), а сам приступил к выполнению противолодочного зигзага. Спустя несколько минут, не дойдя до «Марины Расковой» всего одного кабельтова (немного более 180 м), «Т-118» получил торпеду в кормовую часть и потерял ход. По характеру взрыва моряки приняли его за столкновение с неконтактной миной. После полученного повреждения «Т-118» стал быстро погружаться кормой в воду. А спустя 15 минут из-за сильного крена с кормовых стеллажей свалились глубинные бомбы, взрыв которых окончательно добил флагмана. К этому времени часть его экипажа успела переправить на оба оставшихся неповреждёнными корабля эскорта, причем с «Т-114» семафором передали о визуальном обнаружении минных банок.
В это время впервые акустику с «Т-114» удалось услышать пуск вражеской торпеды и прокричать: «Слышу торпеду!». Но было уже поздно: последовал взрыв набитого промокшими и травмированными людьми тральщика. Опустевшая «Марина Раскова» продолжала постепенно терять плавучесть, и тральщик «Т-116» направил на спасение оставшихся свою шлюпку. На «Марине Расковой» находились семь членов экипажа, в том числе и капитан Демидов. В 02 часа 15 минут и спустя ещё несколько минут транспорт был повторно атакован двумя торпедами, после чего через восемь минут он затонул.
U-365 всплыла и подошла к месту гибели судна, но поскольку её поход только начался, в планы командира субмарины не входило брать в плен тонущих людей. После подрыва транспорта и двух тральщиков «Т-116», на борту которого помимо экипажа находились более 180 человек с «Марины Расковой» и потопленных кораблей, взял курс на селение Хабарово в Югорском Шаре, где находился пост Службы наблюдения и связи Новоземельской военно-морской базы.
После трагедии
До 14 августа из-за штормовой погоды организовать широкомасштабную поисковую операцию не представлялось возможным. Поэтому сначала в поисках потерпевших бедствие пассажиров и членов экипажей участвовали только четыре самолёта «Каталина». Поиски плавсредств и людей с погибшего транспорта и тральщиков продолжались до 3 сентября. В этих операциях участвовали тральщики «ТЩ-60» и «ТЩ-61» (бывшие рыболовецкие РТ), «Т-116» и «Т-117», катера «СКА-501», «БО-202» и «БО-210».
Об этих поисках позже вспоминал известный отечественный учёный-океанолог, полярный исследователь, доктор географических наук, Герой Советского Союза Михаил Михайлович Сомов, в годы войны участвовавший в обороне Заполярья. «Пятнадцатого августа к месту гибели парохода «Марина Раскова» вылетел с острова Диксон лётчик С. Сокол (Станислав Викторович Сокол). Кроме него в поисках принял участие и тральщик «АМ-116» под командованием В.А. Бабанова. Несмотря на все старания, ни тому, ни другому обнаружить ничего не удалось. Только 17 августа лётчик Е. Евдокимов (на самом деле – П.А. Евдокимов) обнаружил одну из шлюпок с парохода «Марина Раскова», в которой находились 18 человек, и в том числе командир «АМ-114» Панасюк. Все спасённые были доставлены в Губу Белушью (посёлок Белушья Губа — центр Новоземельской военно-морской базы в годы войны).
18 августа М.И. Козлов (лётчик Матвей Иванович Козлов) после долгих поисков обнаружил вельбот, в котором было 25 человек. Приняв всех на борт, он благополучно доставил их на Диксон, где им оказана была первая медицинская помощь.
В тот же день, лётчик С. Сокол спас ещё 11 человек. На следующий день оба лётчика снова вылетели на поиски. С. Сокол сумел найти кунгас с тридцатью семью людьми. Лётчик, несмотря на сильный ветер и высокие крутые волны, посадил самолёт, но попытки подойти к кунгасу самолётом не увенчались успехом. Усилившийся шторм снова не давал возможности повторить попытку снять людей с кунгаса. Шли дни. Шторм не утихал. А на «кунгасе смерти», как часто стали его называть, терпели мучения наши советские люди.
<…> Наконец от Козлова пришла телеграмма примерно такого содержания: «Вынужден заканчивать барражирование над кунгасом. Запас горючего иссякает. Если отойду от кунгаса, он будет потерян. Люди погибнут. Жду ваших указаний». Поколебавшись с минуту, Ареф Иванович (А.И. Минеев) ответил: «Действуйте по своему усмотрению». От Козлова вскоре пришел ответ. Видимо, он заранее был продуман. «Иду на посадку. Постараюсь принять людей. Шторм, взлететь не смогу. Буду двигаться по воде острову Белому». Больше тридцати часов без перерыва провёл Матвей Ильич в самолёте, держа вырывающийся из рук штурвал. И всё-таки он довёл самолёт до острова Белого, где передал всех спасенных людей на встретивший их эсминец».
А вот как вспоминал эту спасательную операцию сам лётчик М.И. Козлов: «На море шторм оказался сильнее, чем виделось с воздуха: волны были такие, что, когда мы подрулили к кунгасу, нос его поднимало выше крыльев самолёта. <…> Попали в ложбину между волнами. Слева стена воды обрушилась на плоскость и фюзеляж. Стойка поплавка, высотой в два с половиной метра, почти полностью погрузилась, однако поплавок вытолкнуло из воды. Сразу же выбросили плавучий якорь — самолёт выровнялся и развернулся против ветра. Сразу же увидели кунгас. Когда до него оставалось метров двадцать, двадцать пять… перебросили на кунгас метательный линь. Там его подобрали, и, с большим трудом натянув, закрепили швартовочный трос. Теперь самолёт был связан с кунгасом и как бы тащил его на буксире. Через кормовой люк спустили на воду надувной клипербот. На нём, захватив с собой бачок с водой и продукты, отправились второй штурман и механик. С трудом выгребая, они подошли к кунгасу, и механик поднялся на его борт. Сразу же к бачку с водой поползли все находившиеся на кунгасе — их было человек шестьдесят. А в это время два человека прыгнули с кунгаса на клиппербот… — бот перевернулся и стравил воздух, волнами его сразу же отнесло в сторону. Наш штурман и эти двое, оказавшись в воде, поплыли к самолёту. Первый штурман и стрелок-радист, спустившись на поплавок, вытащили их и переправили в самолёт. Ветром нас отнесло от кунгаса, пришлось снова подруливать к нему почти вплотную, потому что переправочных средств, кроме унесённого волнами бота, мы не имели. Кричу людям на кунгасе: «Ближе подойти не могу! Прыгайте, плывите к самолёту! Вытащим из воды!» Но прыгнул лишь один наш механик, остальные на это не решились».
В результате проведённой позже морской поисково-спасательной операции и с воздуха до начала сентября на месте гибели транспорта в шлюпках, кунгасах и других спасательных средствах были обнаружены более 330 человек, некоторые из них были уже мёртвыми. После гибели судов ещё в августе вернувшийся в Хабарово тральщик «Т-116» вывез более 180 человек. Всего в конвое БД-5 из 752 участников погибло 378 человек, 51 – пропал без вести.
Не всех пассажиров и членов экипажей судов удалось обнаружить в ходе этой спасательной операции. «В конце августа 1944 года к острову Белый в Карском море прибило полузатопленную деревянную лодку – кунгас. В нём находилось 20 тел… Эти люди были последними из тех, кто пытался выжить в открытом бушующем море после гибели парохода «Марина Раскова» и двух прикрывавших его тральщиков. Из 752 человек тогда погибли 378. Среди них 136 женщин и детей, практически все, кто находился тогда на судне. Море стало их последним пристанищем, пучина пощадила тела только двадцати…». Обнаружившие кунгас сотрудники метеостанции острова Белого похоронили находившихся погибших людей в братской могиле. Следы её с годами размыло волнами, разметало и сравняло ветром.
В исторической литературе особо отмечено, что «это была самая тяжёлая трагедия, происшедшая в Карском море в годы Великой Отечественной войны». История по справедливому распорядилась с подлодками из группы «Грайф», которые пиратствовали в Карском море. 5 сентября того же года в районе островов Мона у западного побережья Таймыра «Т-116» обнаружил и потопил немецкую субмарину «U-362». Участвовавшая же в расстреле конвоя «БД-5» подлодка U-365 была уничтожена позже, в начале 1945 года, в Атлантике, когда командиром был уже не Хеймар Ведемейер.
В июле 2015 года на о. Белом поисковики отряда «Карские экспедиции-2015» обнаружили братскую могилу погибших пассажиров и членов экипажей судов и произвели перезахоронение останков. А в августе этого же года отправившейся на судне «Балтика» из Мурманска группе подводных археологов удалось установить точное место гибели транспорта «Марина Раскова» и исследовать его с помощью телеуправляемого подводного аппарата.
По результатам этих исследований «корпус судна, разделённый на 2 части, лежит на глубине 46 метров. Хорошо сохранились носовая часть, которая стоит на киле, и кормовая часть, лежащая с креном около 15 градусов на правый борт.
Частично сохранилась рубка. На корме судна – орудие калибра 76 мм и две зенитные установки, предположительно Эрликон калибром 20 мм. Машинное отделение и трюм вплоть до кормы – разрушены».
На месте гибели транспорта была проведена траурная церемония, а его координаты нанесли на морские карты и обозначили как братскую могилу советских моряков…
