Как раки зимуют

«Рак, как есть рак», – флегматично подумал Максим.

Центурианин нависал над ним, размахивая клешнями и суча рудиментарными лапками. Шесть глаз подрагивали на тонких стебельках, хитиновые пластины хаотично шевелились, а чешуйчатые усы воинственно топорщились. На инопланетном госте был небрежно запахнутый розовый мохеровый халат – в местном сельпо заклинило цветовой модуль раздатчика, и все выдаваемые товары имели нежный оттенок «бедра испуганной нимфы».

«Вот такие – но по пять. Но вчера. А вот такие – но сегодня, но по три», – мысли Максима ползли лениво и расслабленно. Бабье лето в подмосковном дачном поселке не располагает к поспешным действиям и суетливым рассуждениям, знаете ли. И даже взволнованный – очень взволнованный! – профессор лингвистики с дальней планеты воспринимался исключительно как назойливое недоразумение.

– Нет, ну вы только подумайте! – бубнил висящий на груди центурианина транслятор. Сочный тембр Левитана, самолично выбранный профессором, контрастировал с общим экзальтированным видом инопланетного гостя. – Знак смерти! Вы понимаете, знак смерти! И где? Тут! В этом райском краю! Где так мило щебечут птицы и стрекочут кузнечики, где…

Максим закрыл глаза. Голос Левитана теперь вещал откуда-то издалека.

«Акклиматизация, – сообщил себе Максим. – Переизбыток впечатлений. А ведь так все хорошо начиналось-то…».  Вы начали читать конкурсный рассказ. В конце произведения обязательно поставьте ему оценку!посмотреть условия конкурса

Центурианин прибыл на Землю месяц назад, по специальному приглашению МГУ, преподавателем «центурийского как иностранного». Вверенная ему группа филологов должна была вернуться на учебу только через неделю – фольклорная практика в Болдино затянулась после того, как местным физикам ночью случайно удалось вызвать из крыльца усадьбы мнемонический слепок личности Пушкина. Как у них это получилось – кажется, осталось тайной и для самих физиков. Та ночь была отмечена избытком громких заявлений «Да ничего ему не сделается», «Смотрите, как я могу», «А что если вот это поменять местами с этим» и прочих. Тем более, что и обнаружили-то в своей компании странную личность в бакенбардами и в ночном колпаке физики не сразу.

Слепок долго крестился и винил во всем клюквенную настойку, но в конце концов, с помощью студентов-филологов, переодетых мужиками и бабами, его удалось разговорить. И даже расписать. В итоге на свет появились новая – или старая? – поэма Пушкина «Одинокий граф», сказка «Ночной упырь» (физик Гогишвили, узнав в упыре себя, было очень обижен) и еще по мелочи – десяток стихов да горсть афоризмов. Центурианина же – имя его пока еще не научились произносить так, чтобы оно не выглядело попыткой откашляться – решили пока вывезти в подмосковный дачный поселок для акклиматизации. Поселок славился аутентичной атмосферой середины ХХ века, и назывался в высшей степени изобретательно – «Аутентичность». Несколько дней все шло как по маслу. Профессор наслаждался природой, пугал редких отдыхающих и изучал русские идиомы.

Но кажется, всему хорошему рано или поздно приходит конец.

Прикорнувший в гамаке после сытного обеда – который не смогла испортить даже трапеза профессора, похожая на то, что ее уже когда-то ели – Максим был разбужен громкими и совершенно немузыкальными воплями. Сначала он подумал, что центурианин поет – после такой кулинарии немудрено петь именно так – но вскоре выяснились, что это был глас негодования, и этот глас стал требовать от Максима разобраться с проблемой некоего «знака смерти».

Знак смерти представлял собой косо накаляканное на заборе перед дачей нечто. Максим бы мог предположить, что это пятиконечная звезда, но зеленый цвет и длинная линия вместо нижнего луча наводили на мысль, что это скорее какой-то клевер-мутант на толстом стебле.

– Это к счастью, – как можно более уверенно сообщил он центурианину.

– Это смерть! – всплеснул тот клешнями, задев яблоню. По земле забарабанили упругие ранетки. Максим втянул голову в плечи, но не успел.

– Это клевер, – процедил он, потирая быстро взбухающую шишку на темечке. – Четырехлистный. Ирландский символ счастья. Поздравляю.

– Но я не ирландец! В моей культуре это знак угрозы, символ смерти. Это… это…

– Да понял я, черная метка… – пробормотал Максим. Вообще-то он лаборант с кафедры славистики, а не Капитан Москва. Защищать инопланетного гостя – пусть и высокого во всех смыслах этого слова! – было не в его полномочиях и силах.

Максим почесал затылок. В любом другом случае подозрения пали бы на веселых активистов совхоза «Красный лапоть», что находился в паре километров от дачного поселка. Но эти самые активисты еще вчера отбыли на региональный тур КВН, так что по совхозу сейчас бродили только самообучающиеся молокоотсосы, периодически то причпокивающиеся к коровам, то декламирующие очередной том Новой Большой Советской Энциклопедии. Когда Максим был в «Лапте» на прошлой неделе, молокоотсосы уже добрались до буквы «П».

– Это заговор, – пробубнил Левитан из транслятора. – Я всегда знал, что меня знают как замечательного профессионала, что мне завидуют, это конечно приятно, но такой вариант развития событий, знаете ли, меня совершенно не устраивает…

– Забейте, – вяло пробормотал Максим, лихорадочно перебирающий способы отвлечь профессора от проблемы – и привлечь к этой проблеме профессионалов.

– Что забить? Куда забить? Или же… вы имеет значение «убить»?

Послеобеденный сон был окончательно и бесповоротно испорчен. Центурианин бродил по двору, заглядывая в каждую щель, трагически вздыхал и заламывал руки… то есть лапы… то есть… в общем, конечности. Шарик XV – гордый потомок множества поколений местных шариков – спрятался в будке и подвывал от ужаса. Профессор предположил, что это передача тайных знаков врагам и попытался допросить Шарика. Ситуация становилась угрожающей.

– Может, рыбку поудим? – с деланной бодростью предложил Максим.

Центурианин с подозрением взглянул на удочку.

– Вода? – вопросил он. – Я не умею плавать. А… я понял! Вы хотите меня утопить!

«Вот же… рак», – подумал Максим, но вслух сказал:

– Если бы я хотел вас убить, я бы вчера отравил вас творогом.

Центурианин в панике схватился за желудок, располагающийся в нижней средней конечности.

– И закопал бы в выгребной яме, – мстительно заявил Максим. Местами это был очень аутентичный поселок.

Рыбалка не клеилась. Несмотря на то, что на крючок насадились полтора десятка специально выведенных краснолапоточниками лещей-мазохистов, это не порадовало центурианина. Каждую рыбину он с подозрением осматривал, видя в ней эмиссара врагов и завистников.

Вернувшись с рыбалки, Максим позвонил в посольство Центурии.

– Да кому он нужен, – сказал посол.

– Но… – опешил Максим.

– Да надоел он уже хуже горькой морковки, – устало сообщил посол.

– Редьки, – поправил Максим.

– Да, редьки, спасибо. Он мне всю плешь – верно, да? – проел, как приехал. Постоянно ему что-то мерещится. Знаки смерти у нас знаете, когда рисовали? При Третьей Аннексии!

– Аааа, – ничего не поняв, протянул Максим.

– Ну это как если бы к вам сейчас нагрянула испанская инквизиция, – по параллельной линии пояснила подслушивающая Леночка, секретарша посла.

Максим послал Леночке воздушный поцелуй.

Всю ночь центурианин бродил по дачному участку, вздыхал и что-то бормотал.

Максим подумал, что убить его – на самом деле не такая уж и плохая идея.

********

– Я ночью связался с послом, – заявил центурианин наутро.

– Я же сказал, что звонил ему! – всплеснул руками Максим.

– Я вам не поверил, – насупился центурианин. На его рачьей внешности это выглядело кровожадно. Максим неосознанно сделал шаг в сторону и чуть было автоматически не перекрестился, одновременно растопырив за спиной «козу».

– Вы знаете, он научился у вас некоторым идиомам эротического – даже, я бы сказал, порнографического! – толка, – сообщил профессор. – Некоторые из них я понял только спустя время, а некоторые… Скажите, что значит, е…

– Не знаю! – поспешно выкрикнул Максим.

– Он сказал, что за последние три месяца никто, кроме меня, с Центурии не прибывал.

– Ну вот, я же говорил, что не о чем беспокоиться, – пожал плечами Максим. – Кофейку?

– Вы не понимаете, это означает, что они меня тут заранее поджидали!

– Ну как они могли вас тут поджидать заранее, если мы решили привезти вас сюда только неделю назад?

Центурианин задумался.

– У них есть агенты в вашем стане, – с надеждой предположил он.

Максим закатил глаза и пошел ставить кофейник.

Когда в летнюю кухню ворвался взбудораженный профессор, Максим лишь переставил горячую чашку подальше от края стола.

– Мне обещали показать, как раки зимуют!

– Где, – меланхолично поправил Максим. – Раки зимуют где.

– Как! – под нос Максиму была сунута изрядно замусоленная бумажка. – Только что нашел у окна.

«Мы пакажим вам как раки земуют», – неровно было выведено кривыми и косыми буквами.

– Действительно, как, – удивился Максим.

– Это угроза! – воздел к небу все свои четыре клешни инопланетянин. – И не разубеждайте меня, я знаю кто это! Завистники, всюду завистники. Даже тут добрались до меня!

Робот-участковый, одетый в аутентичную форму, притарахтел на аутентичном мотоцикле с коляской и аутентично долго не мог понять, в чем сыр-бор. Максим в какой-то момент даже начал подозревать, что тот вот-вот спросит у центурианина документы и выпишет пятнадцать суток за хулиганство.

Однако, несмотря на все это, свою работу участковый знал хорошо. Спектральный и химический анализ показал, что за последний год в данном поселке побывал единственный центурианин – сам профессор, а шлейф остальных следов принадлежал людям, причем разным, без какой-то явной статистической закономерности.

– Люди! Я вам верил! – профессор схватился за нижнюю левую конечность. – А тут, оказывается, заговор?

– Рыбку поудим? – предложил Максим. – Знаете, заговорщики обычно встречаются у озер, так что мы можем устроить за ними слежку.

********

Максим распутывал в сарае бредень, когда со двора донесся трагический вопль.

Лаборант вздохнул, сделал руками удушающее движение и неспешно потрусил на звук.

Центурианин стоял в высшей степени драматической позе, изображая надломленного судьбой… ну рака, рака, что уж. Перед его – ногами? лапами? – громоздилась кучка дров.

– Я же гов’орить, что этьо знак см’ерт! – простонал профессор своим голосом. Транслятор растерянно мэкнул. – См’ерт дерьева, см’ерт мне.

Максим осторожно попинал ногами поленья.

– Это не деревья, – сказал он. – Обычный молекулярный принтер. В библиотеке через два дома такой стоит. Не совсем аутентичненько, конечно – но как-никак, запрет на урон природе. А так-то дрова неплохие. Березовые.

– Это ужасно, – сообщил Левитан.

В калитку позвонили.

Максим, оставив центурианина страдать над дровами и составлять завещание, поспешил открыть. Надежда, что Леночка прониклась его мучениями и уговорила посла прислать к профессору скорую психологическую помощь, развеялась, стоило ему взглянуть на гостей.

– Здравствуйте! – громко продекламировала семилетняя Анечка Гараева с соседней дачи. За ней толпился десяток мальчишек с какими-то железками. В руках у самой Анечки был крепко сжат планшет.

– Здравствуй…те, – растерянно обвел детей глазами Максим. – Вы… ко мне?

– Нет, – мотнула головой Анечка. – Мы к раку.

– Какие краку?

– Мы. К. Раку, – отчетливо произнесла девочка. – Вот! – она ткнула пальцем в знак смерти. – Звезду видите? Все по правилам. А-у-тен-тич-но! Как у пра-пра-прадедушки!

Повисла пауза.

Максим молчал. В памяти тяжело ворочалось что-то смутно знакомое. Дети смотрели на него с нескрываемым сочувствием, как на безнадежного невежду. Анечка укоряюще вздохнула – и тут два и два сложились.

– А почему зеленая? – спросил Максим.

– Вовка дальтоник, – насупилась девочка. – Ничего доверить нельзя.

Толстый мальчишка на левом фланге покраснел и начал ковырять носком сандалика песок.

– А почему это? – Максим ткнул пальцем в длиннющий нижний луч якобы красной звезды.

– А вы попробуйте в темноте, да когда вокруг сторожевые робобаки лают! – обиженно выкрикнул Вовка.

– Да ладно, ладно… – миролюбиво развел руками Максим. – Идите… тимуровцы.

– Мы аннинцы! – хором ответили дети.

********

Центурианин сидел на траве, окруженный толпой детей. Мальчишки – уже изрядно чумазые – гремели железками, сооружая хоть и кособокую, но явно узнаваемую буржуйку.

Анечка вдохновенно руководила.

– Скоро лето закончится, вы тут замерзнете. Прогноз погоды позавчера передавали – похолодание будет. А мы вам покажем, как раки зимуют. Видите, вот сюда поленья, а вот так огонь разводится. Вы не волнуйтесь, мы вам еще дров натаскаем, мы же анницы!

Профессор лингвистики загипнотизированно кивал. Судя по всему, с врагами и завистниками на ближайшую неделю было покончено.

Максим закрыл глаза и вытянулся в гамаке.

Жизнь, определенно, налаживалась.

Ошибка: Контактная форма не найдена.