Добро пожаловать

Яркая вспышка осветила шестиугольник пустого помещения. Спустя мгновение из стен с нарастающим свистом хлынул воздух. Через широкий проём в центре пола на тонкой цилиндрической опоре поднималось нечто, напоминающее саркофаг. Округлая, без единого стыка поверхность сияла отполированным металлом. Дыра в полу затянулась и конструкция замерла. Верхняя часть саркофага треснула, крышка толщиною с крупную мужскую ладонь приподнялась и, сдвинувшись в сторону, изгибаясь, втянулась в пол.

Внутри лежал худой молодой мужчина в длинных, до колен, чёрных трусах. Его лысую голову вместе с шеей накрывала прозрачная маска, от основания которой вглубь задней части ложа вился сноп мерцающих трубок и кабелей.

В недрах саркофага тихо заурчало. Через несколько минут тело пациента дёрнулось. Пальцы на руках сомкнулись в кулаки и, начиная с мизинцев, стали синхронно разгибаться. Когда в комнате прозвучал мягкий звуковой сигнал, губы мужчины шевельнулись, внутренняя поверхность маски покрылась лёгким налётом испарины, и она плавно откинулась назад, освободив голову.

Мужчина тяжело разлепил веки и сразу зажмурился, с губ слетел тихий стон. Всё тело подрагивало, чуть заметные на висках синеватые прожилки вен учащённо пульсировали.

Верхняя половина саркофага приподнялась. Свет резко приглушился – в комнате воцарился полумрак.

– Не пытайтесь встать, вы ещё не готовы к этому. Моторика организма в норме, но мышечный отклик пока достаточно слабый. Ваш мозг восстанавливает утерянные и укрепляет ослабевшие связи. Мы стимулируем этот процесс. Через пару часов ваше тело сможет функционировать на максимально доступном уровне.  Вы начали читать конкурсный рассказ. В конце произведения обязательно поставьте ему оценку!посмотреть условия конкурса

Мужчина осторожно приоткрыл глаза. Когда смог различить очертания противоположной стены, робко вращая головой, осмотрелся.

– Где вы? – прохрипел он.

– Вы не можете меня видеть. Помните, как вас зовут? – изливался со всех сторон приятный женский голос.

– Сергей… Шаламов Сергей Евгеньевич, – чуть помедлив, ответил мужчина.

– Очень хорошо. Если вам тяжело говорить, мы можем перейти на ментальный уровень. Вы просто должны мысленно проговаривать то, о чём хотите сообщить – я вас услышу.

– Н-не понял… Где я? – Шаламов окинул взглядом своё тело, повёл носом – никакого больничного запаха, обычный воздух без посторонних примесей.

– Что последнее можете вспомнить?

Эти слова прозвучали прямо в его голове. Он вздрогнул от неожиданности. Ко всему прочему в его сознании возник их визуальный образ: выстроенные друг за другом буквы, пробелы и знак вопроса. Объёмные и вполне осязаемые. Ему, неожиданно для самого себя, вдруг захотелось пощупать их мягкую бархатистую поверхность.

“Я умер, или это сон? – хладнокровно подумал он. – Обезболивающее. Точно, они вкололи мне морфин”.

– Надо отдать вам должное – неплохо держитесь, – отозвался в висках голос, а буквы жирной строкой проплыли в области затылка.

– Всё, хватит! Убирайся из моей головы, – слабо прокричал Шаламов.

Молчание.

Он внезапно почувствовал себя довольно странно. Как будто внутри его головы кто-то копошился. Причём этот “некто” даже не пытался скрываться, а самым наглым образом «ковырялся» в его сознании.

– Прошу вас, хватит… пожалуйста, хватит, – учащённо дыша, взмолился Шаламов. – Что вы делаете? Кто вы?!

– Успокойтесь, вам ничего не угрожает. – На этот раз голос прозвучал привычно – в помещении.

– Спасибо, – ответил Шаламов примирительно.

Он почувствовал, как покой и умиротворение растекаются от макушки вниз по всему телу.

“Дозу повышают”, – подумал он, против своей воли расплываясь в улыбке. Прикрыл глаза, наслаждаясь удивительным блаженством, окутавшим мягкой пеленой его разум.

– Полагаю, мои слова покажутся вам злой шуткой или предсмертным вымыслом одурманенного сознания, – неожиданно твёрдо произнёс голос, – но, смею вас заверить, всё, что вы видите и слышите – реально. Вам не давали наркотических веществ. Мы лишь изменили на короткое время уровень целого ряда ваших гормонов. Результат этих манипуляций вы сейчас как раз ощущаете. Теперь о состоянии дел… Добро пожаловать в 2239 год. Понимаю, мои слова будто вырваны из фантастических грёз ваших современников. Нелегко это осознать, тем более принять. Поэтому рекомендую просто поверить. За два столетия, прошедших со дня вашей смерти, границы людских знаний существенно расширились. Мы вернули вас к жизни. На что вы, впрочем, и надеялись, оплатив компании «Вторая жизнь» услуги по криоконсервации своего тела. Она случилась, Сергей Евгеньевич. Ваша вторая жизнь, я имею в виду…. Вкратце всё. Если возникли вопросы – можете спрашивать.

Шаламов судорожно сглотнул. Он молча ждал, когда высвобожденный всплеском умственной активности на него обрушится шквал сомнений и доводов логики. Врождённая склонность к аналитическому мышлению давно и навсегда отстранила его от веры в бога и другие чудеса. Вот и сейчас она постарается проложить его путь по освещённой мостовой разума, не выпускать на призрачную тропу надежды, уводящую к чуду воскрешения из мёртвых. И даже если это чудо вполне себе вписывалось фантастами и отдельными учёными в мир будущего, при встрече «с глазу на глаз» больше смахивало на трещину в психике, чем на результат научного прогресса ….

И всё же он сам подписал контракт, заплатил немалые деньги за консервацию и хранение своего тела. Собственно, всё и затевалось ради этой призрачной надежды. Так почему же сейчас он так сопротивляется?

Ситуация складывалась крайне абсурдная. С одной стороны – сомнения в реальности происходящего, с другой – как раз вероятность этой реальности. Обе опирались на логику и, вцепившись когтями в мозг, не отступали ни на шаг. “Так, наверное, и сходят с ума”, – подытожил Шаламов свои отчаянные попытки выскочить из закольцованного алгоритма размышлений.

Он нашёл выход – помогла “бритва Оккама”. Просто отсёк лишнее. Мыслям сразу стало просторнее. Возможно, выбрал не самый лучший способ, но зато весьма действенный. Тем более что перспективы этого мира обещали очень многое.

Заметно приободрившись, он с удовольствием потянулся.

– Я помню себя бескровной рухлядью… скелетом. – Он поднял правую руку и покрутил ею перед глазами. – Если это не галлюцинация, то… чёрт возьми, здорово у вас тут.

– Мы излечили и очистили организм от смертельных последствий заболевания, известного в начале двадцать первого века как рак. В вашем случае – рак желудка. А также привели состояние тканей, процессы метаболизма на уровень, когда тело прекрасно функционировало. Можно сказать  вам сейчас тридцать…

– Тридцать? – присвистнул Шаламов. – А умер…

– В пятьдесят три, – подсказал голос. – Вам было пятьдесят три года, восемь месяцев и шестнадцать дней. Это был две тысячи двадцать седьмой год. Метод сверхбыстрой заморозки разработали буквально за несколько лет до вашей смерти. Даже наши технологии оказались бессильны помочь более ранним клиентам. Они, увы, так и остались всего лишь экспериментом.

“Слишком много чудесных совпадений для меня, – подумал Шаламов осторожно. – Вот и радуйся… ликуй, чёрт тебя подери”.

– А почему так долго? Даже самые скромные прогнозы не превышали семидесяти лет. А тут – аж двести!

– Первый опыт воскрешения пришёлся на шестьдесят четвёртый год вашего столетия. Некоторое время всё шло отлично, однако через пять часов процесс вышел из-под контроля. Полностью отключились основные сенсорные системы пациента: зрение, слух, осязание. Это стало смертельным ударом для мозга – колоссальный дефицит информации извне, и как следствие – полная деградация психической деятельности. Личность пациента была разрушена в течение считанных минут… Компания, проводившая расконсервацию, выплатила родственникам погибшего огромную сумму отступных. Лавина негативных репортажей, статей, расследований обрушилась на крионику со стороны медиакорпораций всего мира. Яростней других взбудоражились представители религиозных конфессий, надеясь тем самым вернуть пошатнувшееся к тому времени влияние на мировоззрение людей. В итоге большинству криокомпаний на долгие годы пришлось уйти в тень.

– Я т-так полагаю, они справились, верно? – запинаясь, спросил Шаламов.

– О, вам нечего опасаться! – торопливо ответил голос. – Это была первая и последняя неудача. В сто сорок восьмом оживление прошло безукоризненно. Правда, пришлось столкнуться с новой проблемой. Случился – как бы это назвали в ваше время – конфликт поколений.

– Не приглянулась еда? – рискнул пошутить Шаламов.

– В какой-то мере и это тоже, – серьёзно ответил голос. – Сто двадцать лет эволюции далеко унесли сознание «нового» человека от своих предков. Чтобы дать вам представление как на самом деле выглядела встреча этих двух разделённых эпохой интеллектов, могу сказать просто: как встреча доктора наук и маленького мальчика, беззащитного, стеснительного и крайне обидчивого. Один ничего не понимал, ощущая себя ничтожным глупцом, другой – не мог объяснить доступным языком очевидные для его мира вещи. Впрочем, последний не особо и старался. Две отдалённые ступени высокой лестницы, а между ними пустота…

– То есть как? – изумился Шаламов. – Одни гении, что ли?

– Да нет, просто другие. Ну вот, например, в конце девятнадцатого века число тех, кто умел читать и писать, было крайне низким, в пределах двадцати процентов от всех людей на планете. В ваше же время общая грамотность выросла до девяноста процентов. Спустя ещё столетие, такие понятия как «чтение» и «письмо» вдруг сделались совершенно бесполезными – экспонатами музея истории. Земля окуталась сетью «нейролингва»: мысленное общение с любым человеком в любой точке планеты, какая угодно информация по мыслезапросу прямиком в мозг. Звуковая речь отошла на задний план и стала слышна крайне редко, в основном в кругу семьи, как средство близости и ещё как дань уважения пожилым людям.  Молодёжь наотрез отказывалась пользоваться языком, кроме того, многие из них перенесли своё сознание в нейронные сети, навсегда покинув органический мир. Кто-то наоборот совершенствовал свои тела нейротехнологиями, превращаясь в разумные машины. И это лишь малая часть изменений, произошедших на Земле спустя всего один век после вашей смерти, из числа тех, которые вы в состоянии более менее понять и представить. А уж мировоззрение и цели этих людей – если для вас ещё приемлемо их так называть – вам не осознать, как бы может того ни хотелось.

– И что же, – наморщив лоб, проговорил Шаламов, – они не смотрят фильмы, не собираются вместе, чтобы выпить, поговорить? Это вообще возможно?

– Когда-то и казни на площадях считались изысканным зрелищем, вызывавшим бурю восторгов у толп зрителей. Инквизиция так вообще не представляла веры в бога без орудий пыток. Время всё изменило. Это и есть эволюция, прогресс, если хотите. Я же говорю – не пытайтесь понять, вам не осилить… И, да, человечество уже как полтора века не употребляет алкоголь.

– Ладно, хорошо, убедили! А чем же всё это кончилось? – озабоченно спросил Шаламов, озираясь по сторонам. – Я имею в виду первое воскрешение. Похоже, ничем хорошим, если меня «разбудили» почти сто лет спустя. Или как?

– В общем да… Они разморозили ещё три тысячи и возвели для них небольшое поселение на Северном Кавказе, в смешанном стиле Токио, Парижа и Амстердама двадцатых годов вашего столетия и заселили его андроидами для симуляции жизни. По всему городу расставили автоматы для выдачи пищи. По желанию можно было работать в любой сфере деятельности. Тем, кто хотел изучать историю и достижения того времени, был предоставлен доступ к любым интересующим материалам, кроме личного общения с представителями существующей цивилизации. Но даже самых настырных поглотила пучина научных, языковых и социальных новшеств. А уж если еда, различные увеселения, достаются даром, то мало для кого первоначальный интерес к физическому или интеллектуальному труду перерастёт в настоящую деятельность. Вскоре община «воскресников» распалась: одни стали больше времени проводить с андроидами, другие, напротив, ополчились на них за то, что предпочли обществу людей «биоников».

Только один человек, из всей группы воскрешённых, вызвал глубокую заинтересованность у команды наблюдения за городом. Звали его Эрик Тейлор. В прошлой жизни занимался инженерным программированием. Семьи не завёл. Его единственными друзьями были две кошки и собака, которых он подобрал на улице и приютил у себя. Редко появлялся на людях, работал удалённо, получая заказы через интернет. Покончил с собой в две тысячи тридцатом дома в пригороде Чикаго. За пять минут до введения смертельной инъекции оповестил частную клинику и службу координирования  криофирмы, клиентами которых являлся. И те и другие прибыли в течение нескольких минут с момента его смерти, и в дальнейшем поделили между собой половину его состояния, о чём было указано в завещании на случай слаженных действий и удачной консервации тела. Естественно, они были заранее проинформированы об этом самим Тейлором.

– А если бы он случайно сгорел, ну, когда-нибудь раньше? – моментально отреагировал Шаламов.

– Вряд ли. Эрик обустроил свой дом так, что мало какая угроза могла нанести хоть какой значимый урон. Он многое предусмотрел, чтобы его планы осуществились.

–  Этим и привлёк ваших наблюдателей, что ли? – удивился Шаламов в очередной раз.

– Конечно же, нет. Среди «возвращённых» находились и более интересные фигуры. Дело в другом. Эрик исчез на третий день после заселения в город. То есть исчез он только для поселенцев-людей, наблюдатели же знали, что ушёл он на окраину, где и обосновался на верхнем этаже симулятора мебельного магазина. Заинтересовался андроидами: часами беседовал с ними, записывал ответы, выстраивал алгоритмы поведения. На протяжении нескольких месяцев был сильно увлечён этим. Но с какого-то момента перестал общаться с «биониками», кроме одного – по имени Юлия Бек.

– Ого, с русской начинкой? – весело проговорил Шаламов, разминая пальцы ног. – Типа, никаких предрассудков и всё такое?

– Воскрешали так же – русских, американцев, немцев, китайцев. Если вас интересует, как они друг с другом общались, то всё просто: каждому воскрешённому вживлялся чип, позволяющий понимать любые языки мира. «Бионики» же транслируют на языке собеседника, что совершенно не мешает остальным слушателям-людям, если они не владеют этим языком, воспринимать речь андроида как родную. В общем, никаких сложностей. Сначала, правда, сильно удивлялись, что слова собеседника зачастую не совпадают с движениями губ, но довольно быстро привыкли.

– Понятно, – неуверенно проговорил Шаламов. – И что, у этих двоих любовь нарисовалась?

– Нарисовалась? – переспросил голос. – Интересная формулировка… Не с её стороны точно. Андроиды не способны чувствовать. Машины, запрограммированные на саморегуляцию в пределах окружающей информации, эмоционального фона и…

– Подождите, стоп! – оборвал Шаламов раздражённо. – Вы можете попроще объяснять? Я, вроде как отсутствовал пару столетий, если вы забыли.

– Я изъясняюсь в максимально доступной для вас форме. Впрочем, да, конечно, перефразирую, извините… Они биомеханические роботы – автоматы, способные вести и поддерживать разговор с людьми любого интеллектуального уровня и психического состояния, весьма неплохо имитируют эмоции, но самих переживаний не испытывают.

– Да уж, теперь гораздо лучше, спасибо, – съязвил Шаламов, задумчиво почёсывая подбородок. – Будьте добры покороче, хотелось бы уже побродить тут у вас. – Он обвёл комнату скучающим взглядом. – Мы вообще где? Покажите хоть что-нибудь интересное, в конце концов.

– Немного терпения. Минут через двадцать сможете подняться. Я пока закончу, эти сведения помогут вам сориентироваться в текущих делах.

– Ладно, – согласился Шаламов снисходительно, – слушаю и повинуюсь.

– Через семь месяцев с момента заселения, когда Эрик и Юлия, как обычно по вечерам, беседовали в своём убежище, туда зашло пятнадцать мужчин и женщин с топорами и молотами. Они приказали андроиду раздеться и, грубо насмехаясь над тем, что у неё нет половых органов, заставляя Эрика смотреть, уничтожили её, превратив в бесформенную груду металла и органики. – Голос ненадолго смолк, будто наблюдая за реакцией Шаламова. – Они ушли, не тронув Эрика. На следующий день он бросился с крыши семиэтажного симулятора банка. Похоже, он действительно испытывал к ней очень тёплые чувства, несмотря на то, что она не была способна на них ответить.

– Ого, – присвистнул Шаламов многозначительно, затем встрепенулся и произнёс: – А дальше что?

– Всех, кто принимал участие в этом безумстве, осудили на бессрочное заключение в лунной тюрьме. Они находятся там до сих пор и будут находиться вечно, естественно, в пределах жизни самой солнечной системы.

– Но позвольте, – проговорил Шаламов, стараясь скрыть нарастающее чувство тревоги, – они всего лишь вывели из строя какую-то машину. Боли она тоже не ощущала, правильно? – Не дожидаясь ответа, добавил: – Я, конечно, не оправдываю тех недоумков, но это же бред какой-то, вы уж меня простите. Эрика жаль, не спорю, но судя по вашему рассказу, он никогда не был приспособлен к обществу людей, ни в первой жизни, ни после.

– Действующее уголовное право не менялось более века. Уничтожение андроида без специального разрешения приравнивается к убийству человека и карается пожизненным заключением. А так как жизнь людей в настоящее время не ограничена биологическим фактором, то ­– бесконечным.

– А их вообще предупреждали об ответственности за андроидов? – не сдавался Шаламов.

– В обязательном порядке! – ответил голос. – На Земле с далёких времён многие деяния определены как преступные и вели к аресту. Тем не менее, огромное число людей пренебрегало законом, их не останавливала даже угроза смертной казни. Разве не так?

– Да вроде так, – нехотя поднял руки Шаламов. – Чёрт с вами.

– Вот и те пятнадцать необычайно глупо распорядились своими новыми жизнями.

«Да вы же их сразу и заточили в общую клетку с роботами, а потом ещё и осудили за это», – подумал Шаламов, позабыв, что его мысли могут услышать.

– Я почти закончила, – твёрдо сказал голос. – В качестве профилактики, чтобы свести к минимуму подобные и другие преступления, Верховным советом юстиции было принято решение о приостановке этапа криоразморозки  до расследования всех нераскрытых исчезновений и убийств людей в первой половине двадцать первого века. Устанавливалось следующее: если среди лиц, подвергнутых консервации,  находятся те, кому удалось избежать наказания за убийства в прошлой жизни, им вменяются таковые при воскрешении. Пять лет назад эта работа была завершена.

Услышав последние слова, Шаламов принялся испуганно озираться по сторонам.

– Шаламов Сергей Евгеньевич, – голос зазвучал громче, – вы обвиняетесь в убийстве своей сестры Титовой Марии Евгеньевны и двух её дочерей пятого мая две тысячи семнадцатого года. С целью завладеть наследством вы отравили, а потом сожгли тела своих близких родственников, двум из которых было всего шесть и девять лет. Расследование проведено нейронной сетью «Фемида». Итоговая вероятность виновности установлена на отметке в девяносто семь процентов. Сканирование вашей памяти дало неоспоримое подтверждение вердикту «Фемиды».  Вы признаётесь виновным и приговариваетесь к бессрочному одиночному заключению на борту научно-исследовательской станции  «Артур Кларк», следующей курсом в созвездие Стрельца.

Лицо Шаламова моментально сделалось серым, челюсти злобно сомкнулись, а белки глаз налились кровью. Казалось, его взгляд сейчас был способен испепелить любого, если бы только представилась такая возможность.

– Меня оправдали! – заорал он, отчаянно жестикулируя. – Это произвол, чёрт бы вас подрал! Какие ещё доказательства? У меня есть алиби, я никого не убивал! Она была моей сестрой, а девочек я любил больше жизни! И я требую адвоката.

– Ваше алиби ложное. Вы убили их, чтобы заключить контракт со «Второй жизнью» и рассчитаться с карточными долгами. Для вас не предусмотрен адвокат. Мы не обнаружили постороннего вмешательства в память, и психика в безупречном состоянии, а значит, всё, что у вас в голове – исключительно ваше. Реконструкция жизни позволила зафиксировать все аспекты преступления, в частности – прямой умысел. Вы уверенно и безжалостно планировали это убийство.

– Да кто ты вообще такая? – прорычал Шаламов, наконец, выбравшись из саркофага, – покажись уже. – Тяжело передвигая ногами, он добрался до ближайшей стены и несколько раз ударил по ней кулаком.

Он услышал сзади еле уловимый звук и обернулся. Саркофаг исчез, а из противоположной стены медленно вырастала кровать. Из пола в другом углу поднимались унитаз с раковиной.

– Вы единственное биологическое существо на этой станции, так что вам лучше успокоиться, – произнёс голос. – Да, кстати, если пожелаете убить себя, не буду вам мешать. Но предупреждаю, в моём распоряжении находится электронная копия вашей личности. В случае самоубийства, придётся её активировать. Однако, цифровое заточение куда как неприятней, Сергей Евгеньевич, уж поверьте мне. Впрочем, выбор за вами… Вы так мечтали попасть в будущее. Что ж, у вас получилось, ещё раз добро пожаловать!

Пошатнувшись, Шаламов припал спиной к стене и сполз на пол, из его глаз катились слёзы.

– Скоты, – прошипел он, – уроды чёртовы. – Он несколько раз шумно выдохнул, приводя мысли в порядок. – А что это за созвездие такое? Может там найдётся местечко для космического Робинзона?

– О, да, несомненно! Целью нашей экспедиции является Стрелец А*¹. На него то мы вас и опустим с кое-какой аппаратурой. Удивительнейшее место, Сергей Евгеньевич, вам понравится, вот увидите…

Примечание:

1. Стрелец А* – предположительно сверхмассивная чёрная дыра в центре Млечного Пути.

[contact-form-7 404 "Не найдено"][contact-field label=’имя (ник)’ type=’name’ required=’1’/][contact-field label=’оцените рассказ’ type=’select’ options=’5,4,3,2,1’/][contact-field label=’комментарий’ type=’text’/][/contact-form]