Выдох. Вдох. Горячее дыхание, пойманное плотной тканью подшлемника, вернулось назад в лёгкие, сдавив горло в спазме. В узких прорезях забрала на размытом сером поле появилась тёмная фигура – широкая, приземистая, с тяжелым треугольником щита. Руки реагируют быстрее головы, массивное древко с тяжелым стальным набалдашником взлетает в воздух и стремительно обрушивается на врага. Тот поднимает щит – медленно, словно двигается под водой – не успевает. Стальной шар, будто бы в издёвку зашитый в кожаный чехол, с глухим стуком обрушивается на угловатый, украшенный рогами и перьями шлем. Под сокрушающей тяжестью фигура уходит вниз, лязгая ржавым железом и скрипя кожей. Удар ногой опрокидывает стоящего на коленях врага, одновременно бросая закованное в броню тело вперёд. В груди стучит огненный барабан. Каждый удар отзывается жгучей болью, волнами расходящейся по телу. Перед глазами – багровая пелена, мутная, пульсирующая. Сквозь сталь шлема и толстый войлок подшлемника слуха достигает многоголосый рёв. В нём – неистовая, кровожадная радость. Перекрывая его, скрипя старой мембраной, хрипит механический голос. Слова его словно обрывки ветоши полощутся на ветру, с трудом достигая купающегося в боли мозга.
– … упал!!!.. Кровь хлещет… уже не подняться!!!…
Ещё немного. Внутренние часы, давно привыкшие отсчитывать нужный отрезок времени, подсказывали, что всё завершится в считанные секунды. Вперёд! Мышцы натянулись словно канаты, с трудом поднимая многократно утяжеленные металлом конечности. В десятке мест тело отзывалось тупой болью – там, где его достали сегодня и там, где его доставали раньше. В прорезях шлема проступает металлическая сетка забора – давно знакомые стены клетки. Вы начали читать конкурсный рассказ. В конце произведения обязательно поставьте ему оценку!посмотреть условия конкурса
Поворот головы – на секунду позже, чем нужно. Неимоверная тяжесть ударяет в плечо, тянет к земле. Правая нога сгибается в колене, палица глухо ударяет навершием в утрамбованный гравий. Уже не поднять, уже не успеть… Оружие врага, ударив раз, снова взмывает в воздух. Грядёт второй удар, последний – в помятый уже шлем. Ладони, привыкшие мертвыми клешнями сжимать древко, раскрываются, натужно скрипя металлом латниц. Оружие на земле, а значит его больше нет – броня не позволит наклониться, чтобы поднять. Оно уже не нужно.
Рука, вскинувшись, останавливает сокрушающую тяжесть палицы, приняв древко на наруч. Боль заставляет зубы скрежетать, заглушив короткие хлопки рвущихся заклёпок брони. Вторая рука описывает стремительную дугу, открытой ладонью ударив врага по забралу. Вся масса тела разом перенеслась в этот удар. Враг пошатнулся, опрокидываясь на спину, увлекая за собой. Багровая пелена в глазах сменяется наползающей от краёв чернотой. Нет, ещё не всё, ещё рано…
Два тела, на каждом из которых не меньше ста килограмм брони с жутким лязгом упали на землю. Удар оглушил обоих, но верхний пришёл в себя быстрее: вскинув руку, выпрямив пальцы, он опускает их вниз, метя в глазную щель. Удар не задержался – до тех пор пока не упёрлась в забрало ладонь. Механический палец, машина на гидроприводе, даже не ощутил, как проник в живую плоть. Только крик – страшный, надсадный – известил о результате.
Механический голос хрипел в экстазе, теряя слова в неистовых воплях толпы:
-… невероятно!.. Кровавое безумие… потерял глаз!!!
Рёв сирен, обрывающийся на пиковой ноте, известил о конце. Сил бороться с чернотой уже не было. Уходя, успел подумать только:
«Очнусь? Нет, уже конец…»
Откачали. Зрение вернулось не сразу, размытые силуэты лишь отдаленно напоминали людские. Тонкая, комариная боль между пальцами – только там вены остались – инъекция. Чёткость медленно и неохотно вернулась.
Джокер, старый тренер, стоял рядом. Изувеченное шрамами лицо, похожая на пергамент, тёмная кожа. Один глаз затянут бельмом.
– Ты молодец, Шрам, ты молодец, Альфа тебя сожри! Мы победили!
Победили. Это хорошо. Это значит, будут деньги на врачей, на техников… Еда, выпивка и женщины будут и так – победителей любят все. Все любят победителей.
Из левой подмышки торчала трубка капельницы. Над правой рукой, до локтя состоящей из сплетения трубок и поршней, колдовал Пингвин – дежурный командный техник. В груди всё ещё болело, но уже не так сильно.
– Ты их фалангера вовремя смял, – продолжал говорить Джокер, – они пока опомнились, Рыба за тобой прошёл, как за ледоколом.
Рыба – ветер команды. Дело ветра – ноги. Брони нет, оружия тоже. Всегда в движении. Но только он может капсулу занести. А без этого – не будет победы.
Фалангера помнил. Слабый был игрок, молодой. Жив ли?
– Не пожалел ты его – шея сломана. Откачать – откачают, но в игру больше хода нет. Отстоял своё.
Жив. И то хлеб.
– А ключника пропустил, конечно. Сколько я тебе говорил – не рвись вперед! Иди спокойно, по сторонам смотри. Джаггернаут не скоростью берёт, а силой. И за силу тебя и любят.
Прав Джокер. Как всегда прав. Джаггернаут на поле – самый бронированный игрок. Его оружие – полутораметровая палица с тридцатикилограммовым набалдашником, половина мышц заменена гидравлическими приводами. Схватки джаггернаутов с ключниками ждут не меньше чем заноса капсулы. Ветру без брони пройти сто шагов – риск, а в атаке джаггернаута – ярость. А когда ярость на ярость – самый сок получается. Самый цимес.
– Выкрутился, Шрам, – голос Джокера звучит укоризненно. – По-другому и не скажешь. В другой раз так может и не повезти. Ты помни об этом.
И снова прав. Повезло.
Каждая игра для джаггернаута – испытание на разрыв, на предел прочности. Его задача – не дать фалангерам зажать ветра, смять их, стоптать. А если капсула в руках врага-ветра – дать своим фаланерам остановить его. Сзади ещё смерчи, бронированы легко, с цепями-хлыстами, но эти ребята не для джаггернаута. Они для него слишком быстрые, он для них – слишком тяжелый. Их дело – не пустить ветра в приёмник или же наоборот – сделать так, чтоб прошёл. Но чтобы дело до смерчей дошло, нужно пробить фалангу. Фалангеры бронированы неплохо, несут тяжелый ростовой щит и короткую дубину. Джаггернауту от них угрозы мало, но он в команде один, а фалангеров на него – шестеро. И вражеский джаггернаут с ключником. Разница между ними лишь в том, что первый может действовать только на поле врага, а второй – только на своём.
Игра идёт тридцать минут. Если за это время выбили с поля меньше трёх игроков – игра считается слабой. Если хоть одного убили – удавшейся. И хоть побеждает та команда, чьи ветры занесли больше всего капсул, рейтинг игры делает кровь. А рейтинг значит куда больше победы.
Интересно, из наших все живы?
– Мы сегодня Чёрного списали, – говорит Джокер. – Двойной перелом бедра. Денег на гидропротез у него нет – придётся ему уйти.
Вот так. Чёрный был хорошим игроком. Фалангер опытный, на ногах стоял крепко, своего не упускал. Случалось, что и с джаггернаутом сходился. Пять лет в игре. Хороший срок. Считай что повезло – ушёл, пусть и не на своих ногах. А могли и вынести.
Подошёл доктор – худой, как жердь, окуляр в глазницу вживлён. Посмотрел на приборы где-то сбоку, щёлкнул тумблерами.
– Неплохо, неплохо, – забормотал. – Трещины в ключице и локте срастим за три дня, остальное – мелочи. Гематомы, разрывы… Подлатаем по ходу. А вот с мотором надо что-то делать.
– Плохо? – понимающе спросил Джокер. В груди снова кольнуло – глубоко, пронзительно.
Доктор кивнул:
– Не справляется. Механику надо ставить. По цене вас в канцелярии просветят.
– К Омеге цену! – фыркнул Джокер. – Что по срокам?
– Если строго по процедуре – шесть месяцев, – доктор хрустнул пальцами, подняв ладони к груди. – Смелые выписываются через четыре. Но тут – дело удачи. Может и не прижиться.
Шесть месяцев. Шесть месяцев играть без джаггернаута – это сдать команду в утиль. А сидеть остаток сезона без игр – пойти по миру.
Доктор ушёл. Джокер задумчиво тёр подбородок, бормотал негромко – прикидывал в уме сколько обойдется наёмник-джаггернаут.
Шанхай. Самый большой город на планете. Пятьдесят миллионов в одном месте и сотни ярусов одни над другими. С тех пор, как опустела выжженная войной Европа, как закрыла порты Америка, Китай стал центром мировой цивилизации. Промышленность, наука, энергия – всё выходит отсюда. Сюда же, без надежды и права, стекаются, те, к кому остальной мир повернулся спиной.
Огромный город никогда не спит. Сквозь замутнённый промышленными сбросами воздух пробивается неон вывесок. В узких проулках нижних уровней никогда не видно солнца. Здесь внизу годами не ремонтируют коммуникации, целые кварталы живут с единственным источником воды, с автономными генераторами энергии. Триады управляют людьми, о которых власть предпочла забыть. Этот Шанхай называют «замурованным» – ведь наверх большинству местных хода нет.
Именно здесь проходит Игра – самое популярное развлечение верхних уровней, «Города Солнца». Здесь, в закрытых павильонах при взглядах сотен камер и тысяч зрителей, каждую ночь разворачивается кровавая драма. Игра – воздух Шанхая. В ней – вся суть нового мира. Примитивного. Голодного. Беспощадного.
Шрам движется по проулку, задевая плечами стены. Шипят поршни в ногах, лязгает о торчащие куски арматуры металлическое плечо протеза. На лице – сплошная маска с желтыми окулярами и клапанами для рта и носа. Джаггернауты привыкли прятать лица – такова традиция, суть которой давно уже забыта.
Впереди слышится ритмичная пульсация – музыка, навязчивая и безвкусная. Парой шагов позже из-за поворота проступают цветные отблески. Они вторят ритму. Сквозь низкочастотный пульс слышны громкие голоса людей.
«Стальная луна» – заведение для игроков и допущенных поклонников. Для игрока – почёт и уважение, бесплатная выпивка и еда. Для фаната – заоблачная цена на входной билет и неписаная обязанность покупать игроку всё, что попросит. Для девок и мальчиков моложе двадцати – исключение.
Шрам пригнувшись проходит внутрь, даже не обернувшись на застывших по бокам охранников. Неделю назад он лишил глаза Ключника «Чёрного грома» – рейтинг его команды от того разом взлетел на десять пунктов. Понятно, что уже к следующей игре внимание поклонников обернётся новому объекту, но пока что «Скорпионы Шанхая» и их джаггернаут – главные в «Стальной луне».
Внутри темно и смрадно. Пахнет потом, спермой, опиумом и алкоголем. К этому всему примешивается кислый запах блевотины и острый – мочи. Появление Шрама не проходит незамеченным. Людская толпа стекается к нему, образуя живое кольцо. Кто-то за спиной осторожно и коротко касается его. Это позволяется. Но если фанат попытается что-то забрать – игрок вправе ударить его.
Свободный столик искать не приходится. «Стальная луна» – большой клуб, она вмещает не меньше тысячи человек. У каждого игрока, чей рейтинг выше Кси есть своё место. Шрам уже неделю как Тета. Всего три ступени – и Эпсилон. Первая Треть. Предел мечтаний молодых Омег.
За его столиком кто-то сидит. Женщина. На месте гостя. Не на месте женщины.
Джаггернаут тяжело опустился в широкое кресло. Массивная приборная панель на стене слева – тумблеры напротив окошек с названиями напитков и блюд. Два ленивых щелчка. Гость здесь – значит, гость платит.
– Добрый вечер, – вблизи женщина выглядит не так хорошо. Она выглядит странно. Слишком строго одета. Слишком прямо держится. Слишком много презрения в глазах. Она чужая здесь.
– Что нужно? – для вежливости повода нет. Женщину это не смущает.
– Ты хорошо сыграл неделю назад, Шрам.
– Это не новость.
– Да. Новость будет сейчас. Ты знаешь кто я?
Джаггернаут снова осмотрел её. Подали напитки. Со щелчком раскрывшись, ротовой клапан впустил хорошую порцию этанола. Других напитков Шрам не потреблял – предпочитал экономить время.
– Меня зовут Лян Чунгэ. Я TR-менеджер «Двенадцати демонов».
Это было неожиданно. «Двенадцать демонов» в рейтинге команд занимали строчку Дельта. Мало кто верил, что им удастся подняться даже до Гаммы, но всё же это были очень серьёзные игроки. Кого-то могли даже купить команды «Золотого треугольника». Появление менеджера этой команды, ответственного за наём игроков, в заведении вроде «Стальной луны» было необычно.
– Я впечатлён.
Шрам пока не понимает при чём здесь он. Джаггернаут второй трети, к тому же, на грани слома. Слишком незначительная фигура для сидящей перед ним.
– Не сомневаюсь, – женщина достала из сумочки электронную сигарету, нажала на кнопку. Светодиод на конце белой палочки засветился рубиновым.
– Я хочу предложить тебе разовый контракт. Две игры под флагом «Двенадцати демонов». Не в турнире. Свободные встречи – дома и в гостях. С одним и тем же противником.
Разовый контракт – редкая штука. Обычно по нему нанимают игроков рейтинга Альфа или Бета – достаточно известных, чтобы позволить себе выбирать игры и команды. Так же, команды более низкого уровня иногда покупали для важных игр игроков у более сильных коллег. Покупка же игрока с заведомо более низким рейтингом – такое случалось крайне редко. Такие случаи становились основой для легенд Игры – о недооцененных талантах, замеченных прозорливыми TR-менеджерами.
– С чего вдруг? – Шрам снова глотает из своего стакана. Он не верит легендам.
– Я наблюдаю за тобой какое-то время. Ты хорошо идёшь. Но команда у тебя – слабая. Она тебя тормозит. Если сыграешь хорошо – может попадёшь к «Двенадцати демонам» на полных правах.
Чушь. Слова опытного вербовщика, знающего, как и на чём сыграть. Она не могла не читать его медицинской сводки.
– Ты ведь знаешь обо мне всё, так?
– Знаю. Тебе нужен новый мотор. «Скорпионы Шанхая» не оплатят тебе его. Готова спорить, их хозяин уже ищет тебе замену.
За проведенную в больнице неделю Шрам не раз сам задумывался об этом. Одновременно оплатить операцию и наёмника на замену команда не сможет. К тому же, куда проще нанять нового джаггернаута. Не Тету, пусть даже Лямбду или Мю – этого хватит. А Шрам уйдёт вслед за Чёрным – очередной калека, тонущий в кильватере Игры.
– Ты ведь не оплатишь мне операцию, – он утверждал, а не спрашивал.
– Нет, – тонкие губы Лян Чунге искривились в презрительной усмешке. – Но я предлагаю тебе контракт. Две игры. Сумма, достаточная, чтобы оплатить хороший электромотор. Полтора миллиона юаней.
В канцелярии клиники ему назвали сумму в пятьсот шестьдесят тысяч. Всё это плохо пахло.
– Сколько я могу думать?
– Минуты три – меня уже начинает раздражать этот клоповник.
Всё это плохо пахло, да. Но ещё хуже пахла перспектива отставного калеки, догнивающего в трущобах Замурованного города. Уйти из Игры – потерять право входить в «Стальную луну». Тебя будут помнить ещё месяц или два – ставить зазывалой в магазины, моделью для рекламы, если повезёт – жиголо для дамочек из «Дымного города» – следующего за Замурованным яруса. Но уже через год такой игрок точно не будет никому нужен – слишком многих таких же окажется на улице, и память о них будет куда более свежей.
Полтора миллиона – это операция и билет в нормальную жизнь. Это деньги, небольшие для игрока первой трети, но недостижимо огромные – для игрока второй. Дело остаётся за малым – пережить два спуска в преисподнюю по тридцать минут каждый.
– Дополнительные условия?
Чунге выпустила струю водяного пара, имитирующего в электронной сигарете дым.
– Ты неплох – у тебя есть нюх. Три аута за две игры. Иначе – только треть суммы. Одна смерть – десять процентов сверху. Подумал?
– Да.
– Ты ведь читал заключение доктора? – спокойно увещевал Джокер. – Ты помнишь, что там написано?
– Помню.
– Тогда зачем ты подписался на это?
Шрам промолчал. Старику тренеру и так всё было понятно – Джокер сам был игроком и хлебнул этого дерьма полной мерой. Когда ему раздробили плечо, он был в игре уже десять лет. Ему повезло – старый тренер «Скорпионов Шанхая» сильно облажался и хозяин команды выставил его за дверь. Рейтинг «Скорпионов» тогда был Сигма, а у Джокера – Каппа. Так он и стал тренером, ни черта не понимая в этом. И всё же, время показало, что хозяину повезло с выбором – за два года под рукой Джокера команда поднялась на семь ступеней.
Шрам отчётливо понимал, что ему так не повезёт.
Две игры. Три аута. Не так уж и сложно. У него бывало и пять аутов за игру.
– Это первая треть. За шаг до Золотого треугольника, – Джокер смотрел на свои ладони и играл желваками под тонкой, сухой кожей. – Там каждый боец опытнее и сильнее тебя.
Шрам мог бы спорить с этим. Рейтинг был всего лишь показателем того, насколько команда нравилась толпе. Толпа, конечно, любила победителей, но победа не всегда добывалась одним мастерством. Первая треть в глазах остальных игроков всегда считалась позёрами. Если твой рейтинг выше Эпсилона – ты обязан нравиться. Ты должен играть не только хорошо, но и ярко. И яркость эта порождала множество слухов о договорных играх, показной жестокости и фальшивых травмах.
Те, кто считал себя настоящими игроками – бесстрастными машинами уничтожения – не любили первую треть.
Шрам не был идеалистом. Ему было откровенно плевать на то, что думали об игре другие – игроки, фанаты, менеджера. Он просто выходил на поле, чтобы сделать больше, чем смог бы где-либо ещё. Это непрестанное стремление разорвать оковы плоти, превзойти, превозмочь – вот в чём состояла для Шрама суть игры.
Только теперь он понял, что не отказался бы от предложения Лян Чунге, даже если бы контрактных денег не хватило на операцию. Это был вызов – возможно величайший вызов из всех уготованных ему судьбой. Уйти от него означало перечеркнуть всё то, чем была его прошлая жизнь.
– Ли Чен ведь не собирается оплачивать мне новый мотор, – сказал тихо, веско.
Джокер прикрыл веки. Ли Чен – хозяин «Скорпионов Шанхая» наверняка уже всё обсудил со своим тренером. Джокер знал ответ, но не желал озвучивать его. В этом не было необходимости – Шрам не был дураком, несмотря на все шутки о джаггернаутах.
– Удачи тебе, – слова тренера прозвучали сухо, но Шрам чувствовал их искреннность. Между игроками и тренером не было дружбы – но было то странное чувство, которое называют спайкой. Когда несколько человек думают и действуют как один. Оно накладывает свой отпечаток, вынося в сознании команду на отдельную ступень, вне привычного круга людей.
Шрам кивнул. Рукопожатиями не обменивались: правая рука Джокера из-за неудачной операции была парализована.
Дымный город, где размещались и тренировались «Двенадцать демонов», был немногим лучше Замурованного. Здесь было лучшее жильё, почти всегда работали коммуникации и инфраструктура, даже иногда появлялась полиция. У этого района был всего один недостаток – смог. Здесь проходила искусственная граница, которая не позволяла многочисленным промышленным и бытовым выхлопам подниматься выше – и соответственно, здесь была наибольшая их концентрация.
Каждый дом здесь снабжался замкнутой вентиляцией и системами воздухоочистки. Люди на улицах ходили в газовых масках, фильтры к которым продавались в каждой лавке. Улицы же здесь представляли собой многочисленные мосты и переходы, оплетающие тёмные громады небоскрёбов. Здесь было так же темно, как и в Замурованном городе, а опора под ногами постоянно вибрировала и прогибалась. Шраму не нравился Дымный город.
Когда он добрался до тренировочного зала, одежда его покрылась осевшей из воздуха пылью, едкого, ржаво-бурого цвета.
За шлюзом его встретил невысокий мужчина-китаец, почти облысевший, с глазами, узкими как щёлки.
– Ты – новый джаггернаут? – спросил он по-английски с сильным акцентом. Шрам кивнул.
– Я – Линь, младший тренер. Ты – слушайся меня. Иди в раздевалку, собирайся.
Шрам пошёл. В раздевалке готовились ещё четверо игроков, судя по снаряжению – трое фалангеров и смерч. Они молча уставились на вошедшего – холодно, недружелюбно.
Шрам нашел свободный шкафчик, стянул пропитанный едкой пылью комбинезон. Появился Линь, несуразный, суетливый карлик.
– Твоё снаряжение – там, – указал он куда-то в сумрачную глубину комнаты. – Топор, помоги ему одеться.
Один из фалангеров неохотно двинулся в указанном тренером направлении. Шрам пошел за ним.
Джаггернаутская броня «Двенадцати демонов» выглядела получше, чем та, к которой Шрам привык в «Скорпионах». Войлочная основа, поверх неё – толстая, но эластичная кожа, на которой наклёпаны тяжелые бронепластины и кольчужные участки. Латницы снабжались пневмозамками, не позволяющими руке разжаться. Шлем – цельноштампованный, формой похожий на пистолетную пулю, глаза прикрыты армированной сеткой. Подшлемник – сложный набор гидравлических амортизаторов.
При этом, все детали экипировки носили следы тяжёлых боёв: вмятины, царапины, следы рихтовки, спайки, сшивки. Эта броня видела много. Возможно даже, слишком много.
– Что – нравится? – спросил Топор, глядя как внимательно изучает снаряжение джаггернаут.
– Не уверен.
– Хочешь сказать, у тебя было лучше? – в голосе прозвучал явный вызов.
– Хочу сказать, что к своей я привык.
Фалангер немного остыл.
– Давай, одевайся. Я помогу тебе с замками.
Броня знакомой тяжестью навалилась на плечи. Топор возился с ремнями, подгоняя одежду по фигуре. У него неплохо выходило – не первый раз видимо. Шрам повёл плечами. Гидроприводы в спине зашипели.
– Не боишься? – спросил Топор из-за спины.
– Чего?
– Игры. Это ведь не вторая треть.
– Не боюсь.
Щёлкнули ремни наплечников, заскрипели полированным металлом налокотники.
– Зря. Ты знаешь, на какие игры тебя наняли?
– Догадываюсь.
Это была ложь. Шрам понятия не имел, что за игра ему предстоит – она шла вне турнирных сеток. Зато он знал, что за команда будет играть против «Двенадцати демонов». Ещё одна Дельта – «Громовая колесница». Сильная команда. Опасная.
Вышли в зал. Линь, вездесущий и всевидящий, выстроил их у стены.
– Работать обычно, кроме спаррингов. Перед игрой не нужно травм. Новенький – больше смотри. Запоминай, как работают. Не трудись много. Привыкай к снаряжению.
Предсказуемо. Игрок разового контракта не имеет возможности нормально сыграться с командой. От него этого и не ждут. Он должен проявить себя, показать на что способен, завести толпу. Чем лучше у него это выйдет, тем больше шансов на новый контракт – не важно, с какой командой.
Шрам посмотрел на правую латницу. Под облупившейся краской, в склёпанной трещине бурым проступало пятно засохшей крови, уже пропитавшее сам металл.
Эту броню давно стоило списать. Впрочем, может, они так и сделали. Глупо было ждать, что Тэте дадут новый комплект.
Острый, как бритва, свет прожекторов бьёт по глазам. Сирена коротким рёвом извещает о начале. Мгновение – и два ряда фалангеров сшибаются с оглушительным грохотом.
Джаггернаут стартует во второй линии, за спинами своих, за ним – ветер, смерчи и ключник. Гидравлические мышцы оживают, бросая утяжелённое тело вперёд. Фалангеры расступаются, открыв в своём строю узкий проход.
Тяжелый тычок палицей в верхнюю часть щита – опрокинуть, достать лицо. Фалангер «Колесницы» выдерживает удар, следующий – сверху вниз, принимает на вскинутый щит. Короткая дубинка его пролетает перед Шрамом – не хватило длины. Подшаг, пока щит поднят – ногой в колено. Защита выдержала, фалангер стоит на ногах крепко, в ответ – хлёсткий удар в бедро, как раз туда, где бронепластина не защищает.
Шрам пятится, слыша хриплый голос комментатора.
– Не самое лучшее начало для нападающих! Фаланга защиты держится крепко – даже удар джаггернаута не смог её пошатнуть!
Шаг вперёд, замах. Фалангер вскидывает щит, закрывая голову. Мышцы болезненно напрягаются, готовые вот-вот порваться, направление удара меняется, уходя в сторону. Соседний игрок, заметив опасность, пробует защититься – не успевает. Тяжелый набалдашник опускается между плечом и скулой – жалобно скрипит сталь. Фалангер, качаясь, заваливается на соседа справа. Шрам, обернувшись, замечает, что первый его противник идёт в атаку. Короткая дубина с маху бьёт в бок – кольчуга и кожа не останавливают её.
– Упал! Фалангер «Громовой колесницы» упал! – хрипит динамик. Публика за армированной сеткой разражается разноголосыми воплями, вводя себя в кровожадный раж. Один из фалангеров команды Шрама наотмашь крестит лежащего дубиной.
В груди поднимается жар. Лицо покрывается горячим липким потом. Удар! Грубый, сверху вниз, на всю длину древка. Задача – не попасть, задача – заставить фалангера отступить. Нужно пробить брешь.
Враг хитрит – уходит вбок. Он подвижнее Шрама, легче. Снова бьет – в этот раз в наруч, слабо, вскользь. Не поднимая палицы Шрам, разворачивается всем корпусом, пытается достать его локтем. Щит! Фалангер кажется непробиваемым.
Джаггернаут «Колесницы» бездействует – «Двенадцать демонов» оттеснили врага, заставив отойти на шаг вглубь своей части поля. Но он готов вступить в бой – как только его фалангерам удастся отвоевать этот шаг. Ключник так же бережёт силы – у него ещё будет время показать себя.
– Первый аут! Фалангер «Громовой колесницы» номер 12, Чёрный пёс, покидает поле. Похоже, у него сломана ключица…
Сейчас это не имеет значения. Мир Шрама сократился до размеров одного игрока, упрямо не желающего отступить. Шаг назад, тяжелый косой мах снизу вверх, под выставленный щит. Снова опоздал – упрямый враг успевает отразить и его. И всё же, своё дело этот удар сделал – полуобернувшись к джаггернауту, игрок «Колесницы» не успел среагировать на атаку фалангера «Демонов». Короткая дубина ударила в основание шлема, поперёк шейных позвонков. Голова игрока дёрнулась, неестественно запрокинувшись назад, тело подалось вперёд, сделав два неуверенных шага заплетающимися уже ногами – и фалангер рухнул навзничь, тяжело грохнув щитом о рифлёный стальной пол.
Шрам переступает через распростёртое тело, слыша, как ликуют зрители. Что-то слишком тихо – как будто их собралось здесь не больше сотни… теперь дело пойдёт лучше – он в тылу вражеской защиты.
Сквозь сетку прорезей, где-то на периферии мелькает чей-то силуэт, кажущийся слишком изящным по сравнению с тяжелыми, бесформенными фалангерами. Движение его сопровождает металлический лязг. Это один из смерчей – он не опасен.
Воздух воет, рассекаемый стремительно несущимся металлом. Цепь безболезненно хлещет Шрама по ноге, плотно обвив лодыжку.
«Ну давай, попробуй» – улыбается он про себя. Пот щиплет глаза, горячие волны расходятся от груди. Рывок – довольно ощутимый для лёгкого смерча, но явно недостаточный, чтобы опрокинуть двухсоткилограммовую тушу джаггернаута. Полуобернувшись, Шрам делает ленивый мах палицей, выпуская её на всю длину древка – это заставит смерча отойти, может даже – выпустить цепь. Враг буквально распластывается на полу, проходя под тяжелым ударом. Теперь Шрам понимает, зачем он это сделал.
На него, стремительно и неотвратимо движется ключник. Доспехи его тяжело скрипят, палица уже отводится для удара. Между ними – всего несколько шагов. Нестерпимая боль пронзает мышцы, отдается в грудине, как будто туда вогнали раскалённый штырь. Остановив разогнанную палицу, Шрам заставляет её двигаться в обратном направлении – навстречу будущему удару ключника. Теперь всё решают мгновения – кто ударит первым.
Описанная увесистым набалдашником дуга оканчивается на рёбрах ключника – за доли секунды до того, как его удар достигает цели. Шрам чувствует, как неодолимая тяжесть сминает левое плечо, как хрустит недавно вылеченная ключица, как учащается огненный пульс в груди. В глазах на мгновение темнеет, он пошатывается, тщетно пытаясь удержать равновесие…
– Вброс! – взрывается скрежещущим воплем комментатор. – Первый вброс делают «Двенадцать демонов»! Блестяще!
Ревёт сирена – знак командам разойтись. Теперь позиции меняются – статус атакующих получает «Громовая колесница». Их дела не слишком хороши – двоих фалангеров выбили с поля, а замену можно будет произвести только по окончании первой половины. Не самая лучшая позиция для атаки.
Как выяснилось, у «Двенадцати демонов» тоже не всё гладко. Один из смерчей сильно пострадал, прикрывая ветра – вражеская цепь повредила ему ногу, и теперь он с трудом перемещался. Шрам чувствовал себя не многим лучше – он пропустил три серьезных удара, похоже у него треснула ключица и было сломано ребро. Но предстоял раунд защиты – для джаггернаута это своего рода передышка, возможность вздохнуть спокойно, не покидая игры.
Сирена – и фалангеры сшиблись. Грохочут обшитые металлом щиты, скрипит кожа доспехов, глухо стучат по броне короткие, тяжелые дубинки. Вражеский джаггернаут заходит с фланга – отсутствие игроков на линии атаки даёт ему простор для работы. Размашистые удары заставляют «демонов» отступать. Он хорош – быстр и точен. От его ударов трудно уклониться. Шрам далёк от самовосхваления: он знает, что если судья объявит кнот – ему не победить.
Кнот – довольно редкое, но часто кульминационное событие игры. Когда капсула захватывается двумя ветрами или же ветра с капсулой заваливают смерчи врага, судья может объявить кнот – разрешение спорной ситуации. Капсула ложится в специальном месте поля, куда собираются джеаггернауты и ветры. Джаггернаут должен помочь своему ветру завладеть капсулой и не дать этого сделать вражескому. Ну и не дать себя убить врагу-джаггернауту.
Атака «Громовой колесницы» быстро смяла фланг «Демонов» и в образовавшуюся брешь один за одним проскочили оба смерча и ветер. Фалангеры всё ещё бодались недалеко от центра поля, а вот джаггернаут уверенно двинулся вслед за своими.
Хромающий смерч двинулся к атакующим, выбросив вперед тяжелую цепь. Вражеский ушел от атаки, ответил. Хлёсткий удар пришелся по лицу «демона». Забрало шлема вдавилось, изнутри брызнуло тёмным. Смерч выронил цепь, схватившись руками за шлем. Второй удар – сбоку, во весь мах – повалил его на пол.
– Аут! Клянусь, это аут – после такого не поднимаются! – неистовствовал комментатор.
Второй смерч уже был рядом, его цепь достала врага, на мгновение замешкавшегося, видимо, наслаждаясь победой. Удар вышел торопливый, смазанный, но заставил смерча «колесницы» отступить. Бросившийся вперёд ветер ушёл от тяжелого удара ключника, нырнул вбок – и тут же попал под град яростных ударов ветра «демонов». Они сцепились одним кубком, покатились по полу… Дальше смотреть Шрам не мог – фалангеры вытеснили противника с их части поля, и он нужно было вступать в дело. Спокойно пройдя мимо врага-джаггернаута, он сквозь брешь зашел фаланге «колесницы» в тыл. Враги видели его, но ничего не могли сделать – слишком плотно они были связаны боем с фалангерами «демонов».
Зато мог ключник.
Со всей возможной скоростью он двигался к Шраму. Тот прошёл немного вперед, чтобы не оставлять вражеских фалангеров в близком тылу и иметь пространство для манёвра.
Сшиблись – палицы с оглушающим стуком скрестились, игроки навалились – каждый со своей стороны, пытаясь отбросить противника. Ключник был явно тяжелее Шрама. Глаза постепенно заволакивало красным, дыхание стало горячим, обжигающим, руки начала охватывать противная, ноющая боль. Ключник старается жать сверху, наваливаясь на левую руку Шрама, ослабленную его же ударом.
«Играем! Ты тоже не чистенький!» – подумал Шрам, перенося тяжесть на правую сторону, куда бил в прошлом раунде. Удар был хорошим – наверняка хоть одно ребро ключника было сломано.
Расчёт оказался верен: хрипло вскрикнув, тот попытался отступить. Следуя за его движением, шрам резко выкинул руки вперёд и вправо. Ключник зашатался, борясь с болью и пытаясь сохранить равновесие. Закованный в сталь локоть джаггернаута, усиленный общим движением корпуса, ударил в забрало противника. На мгновение оглушенный, тот отшагнул, недоумённо тряся головой. Это был финал – вскинув палицу, джаггернаут резко и тяжело опустил её на голову ошеломлённого врага. Сокрушительный удар опрокинул ключника на колени, он замер на несколько секунд, после чего навзничь рухнул на пол.
В висках бешено стучало, за багровой пеленой с трудом просматривались силуэты игроков.
– Какой удар! Похоже, это аут! Да, да, чистый аут! Ключник «Громовой колесницы» в ауте! Новый джаггернаут «демонов» вышиб из него дух!
Распростёртый перед Шрамом игрок не шевелился. Короткий взрык сирены остановил игру, лежащего убрали, джаггернаут медленно развернулся к выстроившимся в паре шагов от него спинам вражеских фалангеров. В груди жгло, будто в лёгкие налили расплавленного свинца, напряженный мышцы мелко дрожали, послушная гидравлика недовольно фыркала отзываясь на нервные импульсы подаваемые живой плотью. Игра началась хорошо. Оставалось надеяться, что запасного ключника у «Громовой колесницы» нет.
Встреча окончилась убедительной победой «Двенадцати демонов» – три вброса и пять аутов. Шрам, правда, наблюдал за её окончанием со скамьи запасных. К концу первой половины тренер заменил его штатным джаггернаутом команды. Шрам не возражал и не сердился – он знал, что сделал своё дело и может отдохнуть. О том, чтобы опрокинуть ещё одного ключника или даже фалангера, можно было даже не думать. Всё-таки, злопыхатели были не правы. Первая треть – не позёры. В такой жесткой игре Шрам ещё никогда не участвовал.
Его осматривали врачи и техники, что-то бормотали вполголоса, кололи что-то, подключали регенеративные машины. В какой-то момент появилась Лян Чунгэ, строгая и сосредоточенная. Перемолвившись на китайском с врачом, она подошла к Шраму. Тот неподвижно лежал, пристёгнутый к поставленной под углом в сорок пять градусов койке.
– Ты хорошо играл сегодня, – сказала она отстранённо, думая о своём.
– Это не новость, – сипло ответил Шрам.
– Ответный матч завтра, – продолжала она, не обратив на слова Шрама никакого внимания. – Времени на лечение нет. Тебя подкачают стимуляторами, но сильно на них не рассчитывай. Это будет тяжелый бой. Тяжелей, чем предыдущий.
– Что… с ключником «Громовых колесниц»? – спросил с задержкой Шрам. TR-менеджер посмотрела на него холодно.
– Умер. Кровоизлияние в мозг. Говорят, раньше у него уже были травмы головы.
Умер. Игра беспощадна, но смерть на ней всё же не частая гостья. Умирают те, кто не успел вовремя остановиться. Или не захотел останавливаться. Не захотел списываться в утиль, гнить в Замурованном городе, всеми забытый и бессильный. Такие идут до конца, но конец их становится очевидным заранее, за много игр до. Шрам не знал игроков Дельты, слишком велик был разрыв. Он не знал, был ли мёртвый ключник тем самым «не отступившим». Были ли такие вообще в первой трети. Зарплаты игроков здесь высоки, и наверняка есть неплохие шансы начать спокойную, безбедную жизнь, оставив игру…
Шрам не любил убивать. Какой бы яростной не была игра, какой-то уголок его сознания без конца твердил: «Ни одна победа не стоит жизни – своей или чужой».
И всё же это был не первый труп на его счету. Джаггернаут был воплощением смерти на поле. Нельзя было, взяв палицу надеяться, что каждый попавший под неё выживет. Нельзя.
И всё же, внутри было как-то холодно и пусто – словно Шрама выпотрошили и подвесили на крюк в холодильник.
– Следующий матч пройдёт в Замурованном городе, – бесстрастно сообщил Линь, оглядывая команду узкими щёлками глаз. Никто не выказал удивления – только пара косых взглядов упала на Шрама.
– Поправка в правилах всего одна, – продолжил тренер. Поправки в правилах допускались по договорённости сторон вне серьезных чемпионатов. Обычно, низкорейтинговые команды применяли их, стараясь сделать игру зрелищнее. Выражалось это чаще всего в повышенной жёсткости игры. Кто-то облегчал броню, кто-то разрешал добивать лежачих, кто-то пропускал более смертоносное оружие – клинки, электрошокеры.
Странно было слышать, что и в первой трети балуются подобным.
– Джаггернауты имеют право действовать на обеих половинах поля, – произнёс Линь тем временем. – Ты слышишь, новичок? Это тебя касается!
Шрам кивнул. Не самый плохой вариант.
В раздевалке, Топор снова помогал ему с бронёй.
– Как тебе первая игра с «Демонами»? – спросил спокойно. Шрам пожал плечами.
– Нормально. Быстро, слажено, жёстко.
– Так-то. Теперь ты видишь разницу между первой третью и остальными?
– Всегда видел. Вы зарабатываете больше.
– Железная башка! Много ты понимаешь! Мы отрабатываем свои гонорары.
– Я не спорю.
– Думаешь, свалил ключника – и теперь круче Дельты? Чёрта с два! Это был такой же наёмник, как и ты…
Он вдруг осёкся, будто сболтнул лишнего. В молчании окончив помогать Шраму, он, не прощаясь, вышел из раздевалки. Джаггернаут остался сидеть на скамье – обдумывать услышанное.
Тяжело шипя респираторной маской, он набрал на запылённом диске телефона-автомата номер Джокера. Маленький, с трещиной на всю длину экран засветился, на нём проступило лицо тренера, вытянутое и пересвеченное синим.
– Кто это? – слепо моргая спросил он.
– Это Шрам, – респиратор искажал голос, но тренер узнал бы своего джаггернаута, даже если бы тот молчал.
– Шрам? Что случилось?
– Ничего. Мне нужен твой совет.
– Спрашивай.
– Ты слышал о парных играх, проводимых командами первой трети? Эти матчи проходят в Дымном и Замурованном городах с небольшими поправками и не учитываются в турнирной таблице…
– Ну, таких матчей немало – команды должны поддерживать своё имя. Они часто играют «на заказ». Замурованный и Дымный города выбирают те клиенты, которые не хотели бы афишировать своё пристрастие к «грязной» игре. Ты говоришь о своём контракте?
– Да. У «Громовой колесницы», наших соперников, тоже был наёмник – и так же низкого рейтинга. Ключник.
Мимо телефонной будки, гудя и скрипя, прокатился инвалид. У него не было обеих ног, заменяла их грубая робоколяска на четырёх приземистых колесах. Костяшки кулаков украшали тяжелые, щербатые кастеты – опоры для передвижения.
– Странно всё это, – раздался в трубке голос Джокера. – А в контракте были особые условия?
– Три аута, одна смерть.
– Погоди… кажется, я слышал что-то подобное – через приятеля в Ассоциации. Существует некая тенденция, на которую принято закрывать глаза. Время от времени, команды первой трети заключают разовые контракты с игроками второй. Как правило, не на результативные игры, а на левые, «товарищеские». Так вот – смертность разовщиков в этих играх – в восьми случаях из десяти. Улавливаешь? Внешне всё прилично – более слабый игрок не выдержал стычки с заведомо более сильным. Мы ведь оба знаем, убить человека на поле – не самая простая задачка. Случайность, жесткое невезение…
Шрам молчал, перебирая в голове события прошедших дней. Контракт, матч, слова Топора. Догадка Джокера подтверждалась.
– Шрам! Шрам, ты ещё там?
– Да.
– Что ты намерен делать?
На этот вопрос джаггернаут ответил не сразу. Стоя в заплёванном, обшарпанном боксе, прижимая к уху изношенный пластик трубки, он не раздумывал. Он просто подбирал правильные слова.
– Играть.
– Играть? Шрам, ты слышал меня? После всего этого дерьма?
Джаггернаут не ответил. Он мог сказать, что на самом деле перед ним стоит другой выбор: умереть на поле или умереть на улице. Завтра или через год. Быстро и ярко или долго и мучительно. Но он молчал. Возможно потому, что где-то внутри себя понимал, что и это не вся правда.
– Спасибо, тренер, – произнёс он, когда молчание уже стало затягиваться. Джокер не ответил. Шрам повесил трубку на рычаг и неспешно двинулся по улице. До игры оставалось ещё восемь часов.
В раздевалке было тесно и суетно. «Двенадцать демонов» готовились к игре, до начала которой оставались минуты. Фалангеры проверяли замки на щитах, смерчи методично, звено за звеном, осматривали свои цепи. Ветер выгибался и крутился, как резиновая кукла, разминая мышцы. Шрам не понимал игроков-ветров. Они выходили на поле без брони и оружия, полагаясь только на свою скорость, вёрткость и смекалку. Ну и на поддержку товарищей. Шраму это казалось странным. Он привык ощущать, что его жизнь зависит прежде всего от него.
Появился Линь, вспотевший от усердия, по очереди подошел к нескольким игрокам, что-то шептал. Наконец, оказался напротив Шрама.
– Ты вчера играл хорошо. Сегодня начнёшь во второй половине.
Как победители прошлого матча, «демоны» начинали в защите. Обычно такое начало было удобным для джаггернаута, обеспечивая «мягкий» вход в игру. Но не в этот раз.
Наблюдать за игрой со скамьи запасных было непривычно. Джаггернаут был игроком дорогим и редким – даже команды второй трети не могли позволить себе иметь в составе двоих. Как правило, если джаггернаута выбивали, на его место ставили ключника – правилами это допускалось.
Игра развивалась неторопливо – словно команды впервые встретились на поле и пытались прощупать друг друга. Атаки были неубедительны, ветер «Колесницы», не спешил выходить за границы своего поля. Фалангеры гремели щитами, толкаясь у центральной черты. Наконец, «Двенадцать демонов» неохотно уступили пару метров – очевидно, чтобы не дать зрителям заскучать. Джаггернаут «Колесницы» с тяжелым грохотом вломился в строй врагов, в два мощных удара опрокинув одного – может даже Топора. Толпа рявкнула, коротко и голодно, громкоговоритель выдал пару дежурных фраз. Переступив лежачего, джаггернаут оказался на шаг позади основной линии «Демонов». Сбитый фалангер поднялся на локтях.
«Один удар принес бы гарантированный аут», – думает Шрам спокойно, – «Джаггернаут играет мягко. Он бережёт противника».
Первая половина прошла в меру зрелищно – для обычного зрителя. Намётанный глаз профессионального игрока видел, что обе команды играли вполсилы, не стремясь нанести серьезного урона противнику. Даже внос капсулы не был приоритетной целью – ветер нарочно крутился вокруг смерчей и ключника «Демонов», демонстрируя скорость и увертливость. Капсула пересекла финальную черту за несколько секунд до конца. Всё это было похоже на театральную постановку, только вместо густо гримированных актеров перед зрителями плясали закованные в железо игроки.
– Выходи, – Линь успел успокоиться. Похоже, его целиком устроило течение первого периода. Шрам молча поднялся со скамьи, поправил шлем, повёл плечами, проверяя, удобно ли сидит броня. Железо неохотно поддавалось усилиям человека – оно стремилось сковать его, обездвижить, прижать к земле. Хромированные поршни гидравлических мышц натужно заходили по полированным цилиндрам, добавляя необходимое усилие. Всё в порядке.
«Двенадцать демонов» в атаке. Джаггернаут «Громовой колесницы» встал на место ключника – вполне понятно, чего ждут от нападения.
Рёв сирены, резкий и надрывный, тонет в грохоте столкнувшихся щитов. Напор «Демонов» отбрасывает фалангу «Колесницы» сразу на три или даже четыре шага. Шрам подаётся вперед, широким взмахом разгоняя своё оружие. Описав дугу, с глухим ударом палица обрушивается на плечо фалангера «Колесницы» – прямо поверх плеча его соперника, с которым они, напряженно кряхтя сцепились щитами. Страшный удар заставляет игрока припасть на одно колено – всего на секунду, но этого более чем достаточно – два быстрых удара дубинки в загривок заставляют его завалиться на бок. Фалангер «Демонов», не задерживаясь, наседает на противника слева. Шраму кажется, что это Топор – хотя он не помнит его номера, а броня и шлем скрывают приметы.
Шаг, другой – и он уже за линией фаланги. Позади слышен быстрый шорох – это ветер бросается в открывшуюся брешь. Пока за ним не прорвались смерчи, джаггернаут – его единственная защита.
Ключник идёт, тяжело ступая по рифленому металлу поля. Его ноги – два цельных протеза с загнутыми назад коленями и блестящими поршнями, соединяющими пятки и икры. Одна из рук, похоже, так же целиком заменена протезом. Такая машинерия делает игрока не только сильнее и быстрее, чего можно добиться и заменив мышцы на гидроприводы, но и куда крепче. Ещё бы – вместо костей человек получает трубки из сверхпрочных сплавов. И полное отсутствие боли.
И снова мир привычно сокращается до размеров одного человека – гиганта в тяжелой броне, с непоколебимой уверенностью движущегося навстречу. Руки сжимают палицу на уровне груди, навершие направлено в сторону врага.
Время вдруг совершает стремительный рывок, ускоряясь многократно. Разделяющее игроков расстояние словно исчезает, и два удара начинаются одновременно. Оба понимают, что враг не даст времени на разминку и изучение. Здесь всё решает скорость. Джокер когда-то рассказывал, что в древние времена у каких-то островных монголоидов была такая дуэль, в которой всё решал один удар – первый, он же последний.
Грудь сдавило с такой силой, будто её протаранил бампер идущего на полной скорости грузовика. В глаза плеснуло багровой темнотой, дыхание сбилось, желудок скрутило спазмом. Но гидравлика рук не отказала – удар Шрама запоздал на доли мгновения.
Но всё-таки запоздал.
Ключник успел податься назад – сразу же, как только его палица ударила в грудину Шрама. Одно плечо слегка вскинулось, и навершие Шрама бессильно скользнуло вдоль руки, скрипнув о сталь пластин. С невероятной быстротой ключник вскинул палицу и ударил снова – коротко, почти без замаха. Удар пришёлся в бок, там, где не было металла – только кожа и войлок. Между рёбер словно вогнали пяток раскалённых гвоздей, воздух вышел из лёгких, обжигающе горячий. Ещё удар – на противоходе, прямым в грудь – не для травмы, чтобы свалить. Шрам пошатывается, отходя на шаг, но следующий удар успевает отвести взмахом палицы. В висках стучит, отзываясь вспышками боли в костях черепа, перед глазами – рубиновый саван, в котором лишь смутно угадывается силуэт ключника. Сквозь подшлемник слышен восторженный рёв толпы. Она похожа на голодное животное, почувствовавшее на языке вкус чужой крови.
Шрам рванулся вперед – без удара, выставив палицу перед собой, как защиту. Стальные трубки, приглушенно звякнув, соприкоснулись, ноги уперлись в рифлёный метал поля. Поршни мышечных приводов задрожали от возросшего давления. На мгновение, оба игрока застыли, словно изваяния, затем мелко задрожала от напряжения их броня, заскрипели по полу подошвы, заскрежетал металл скрещенных палиц.
Ключник был сильнее – Шрам ощущал это очень ясно. С каждой следующей секундой продолжать натиск было всё сложнее, словно он пытался остановить поезд. Воздух жёг лёгкие расплавленным свинцом, в ушах нарастал высокий, монотонный звон. Шлем Ключника был совсем рядом, всего в паре дюймов от забрала Шрама.
– Сейчас… ты… умрёшь… – эти слова сквозь грохот матча, рёв толпы и хрип комментатора ясно донеслись до Шрама. Шрам вздрогнул, чувствуя, что сил сопротивляться больше нет. Ноги подогнулись, стараясь удержать равновесие Шрам упал на одно колено. Ключник навис над ним, как скала, стремясь задавить, повалить на спину. Спасения не было, силы уходили, как вода, в песок. С надсадным хрипом Шрам завалился назад, тяжело загрохотав бронёй о металлический пол. Ключник распрямился, вскинул палицу. Один удар. Несколько секунд оставшейся жизни.
Руки, всё ещё сжимающие оружие вскинулись вверх. Тяжесть тут же превратилась в боль, ощутимо хлопнул разорвавшийся от скачка давления поршень, густо потекло по коже масло, наполнявшее его.
Решение родилось в мозгу само по себе, без всяких прелюдий. Оно представляло собой даже не мысль, а импульс, стремительный, однозначный и краткий. Правая, неповрежденная рука отпустила палицу, потянулась вперед, перехватив ключника за запястье. Он сейчас следовал инерции удара – двигался вниз. Мощный рывок, болезненный, словно тысяча игл – и огромная туша, утратив равновесие падает на Шрама. Левая рука, кажущаяся дистрофично слабой после отказа гидравлики, вскидывается к голове врага, большой и указательный пальцы проникают между шлемом и воротником… Ключник ревёт, стараясь вывернуться – он уже понял что происходит. Но в этот раз Шрам опередил его. Перчатки осложняют дело, но пальцы сами знают, что делать. Они не ощущают пульса, но знает где и что пережать.
Правая рука обнимает ключника, словно родного брата, прижимает к телу, не даёт вырваться. С каждым мгновением сопротивление слабеет, каждое мгновением – мучительный этап в борьбе, которой, кажется, нет конца. Но вот, ключник обмякает, вес его словно увеличивается вдвое, гидравлика мышц стихает, переставая напряженно вибрировать.
В глазах – кровавые озёра. Ничего не видно – только цветные пятна в багровой пелене. Тело целиком соткано из боли, центры которой – грудь и голова. Нужно встать. Чтобы засчитали аут, один из игроков должен стоять.
Неимоверно тяжелая, туша ключника медленно валится на бок. За ней скатываются палицы. Шрам, чувствуя, что голова словно наполняется гелием. Он садится, затем поднимается на колени. В ушах – всепоглощающий гул, даже вопли комментатора доносятся отрывками.
– Невероятно!!! …встаёт!.. …что с ключником?!.
Ноги открываются держать Шрама, но он продолжает стоять. Он ждёт – ждёт заветного слова, означающего, что всё это было не зря. В голове одним рваным куском мечется: «Аут, аут, аут…»
– Это аут!!! – хрип громкоговорителя похож на звук раздираемой жести. Шрам остаётся стоять – до тех пор, пока не объявляется внос, а затем и конец матча. И свои, и противники обходят его, словно чумного. Когда матч оканчивается, подоспевшие врачи констатируют остановку сердца.
Сознание возвращается обрывками, словно разум не желает принимать этот прогнивший мир за один раз.
Продолговатые цилиндры галогенных ламп. Железная решетка кроватной спинки. Пластиковая трубка капельницы. Равномерный синтетический писк над ухом. Белый халат врача.
– Вы меня слышите? – голос похож на грохот камней в бочке. Кивок. Странное чувство, будто голова живёт сама по себе.
– Посмотрите на меня.
Врач. Китаец, молодой ещё. Выражение лица брезгливо-презрительное.
– Вы перенесли имплантацию сердечного насоса. До этого пробыли в состоянии клинической смерти около часа. Вы меня поняли?
Кивок.
– Отдыхайте.
Врач пропадает, уйдя куда-то за границы мира. Затем и сам мир превращается в чёрное ничто, наполненное золотистыми сполохами.
– И вы так просто его отдадите? – Джокер с трудом сдерживал негодование. С трудом – но сдерживал. Ли Чен, хозяин «Скорпионов» – не тот, кому можно демонстрировать характер.
– Почему нет?
– Он убил джаггернаута-Дельту. Его рейтинг вырос неимоверно. Люди валом пойдут на наши матчи…
– Когда? Через шесть месяцев когда… и если… он сможет играть, все уже забудут про это. Помни, тренер, это ведь был не чемпионат. А «Двенадцать демонов» дали за него хорошие деньги. Особенно как для трупа.
– Его отремонтировали…
– Только потому, что госпожа Лян выплатила причитающийся ему гонорар. Хотя имела полное право этого не делать. Формально, к концу матча он был мертв.
Джокер промолчал. Хозяин говорил правду. Не было никаких шансов сохранить Шрама, да и толку в таком игроке было немного. То количество имплантов, которое пришлось в него внедрить, требовало огромных денег на обслуживание и ремонт. Покрыть такие расходы могла только зарплата Дельты. поклонившись сидящему в кожаном кресле китайцу, Джокер вышел. Он хотел узнать, в какой больнице держат Шрама, но передумал его навещать. Он просто не знал о чём говорить с человеком, который сознательно заплатил смертью за победу. Джокер пытался понять, что двигало джаггернаутом: довлеющий над ним рок или может жажда славы? Или что-то ещё? Джокеру казалось, что когда-то, в те времена, когда он и сам ещё выходил на поле, он знал ответ на это вопрос. Но это было давно.
Шанхай, огромный термитник, продолжал жить своей бесконечной, не прерывающейся ни на секунду жизнью. Полный дыма, гнили и грязи, он не замечал таких незначительных эпизодов своего существования. Пятьдесят миллионов жизней пульсировали в нём одновременно, и сотни смертей и рождений ежесекундно наполняли его существование.
Шрам знал одну вещь – в этом мире то, что внутри важнее того, что снаружи. Мужество, отвага, честь – всё это существует лишь для одного человека, становясь видимыми лишь в один момент жизни – в момент её окончания.
[contact-form-7 404 "Не найдено"]
