Чеширский лабиринт

Субботнее утро вышло непримечательным. Гвидо Гранди принял доклады подчиненных, дал указание помощнику принести чашку эспрессо и электронную сигару и откинулся на спинку кресла. Не то чтобы ему нравился горьковатый привкус китайского эрзаца – просто отставной полковник быстро привыкал к техническим новинкам. Пока ровесники вовсю костерили аэроби́ли и очки допреала,  он виртуозно готовил барбекю из синтез-мяса и практиковал виртуальные свидания, скрашивая холостяцкую послеармейскую жизнь. В ней, как в сержантской тумбочке, все было разложено по полочкам: гаджеты на одной, женщины – на другой, работа – ближе всего, на самой верхней. Когда конгрессу понадобился начальник первой в стране криотюрьмы, кто-то предусмотрительный вспомнил об отставном поборнике порядка и прогресса.

Пока умное кресло подстраивалось под рельеф тела, начальник Гранди совершенно упокоился, перечитал письмо из Фонда Диллингхема и начал думать о том новом, что принесет этот день, чувствуя себя чуть-чуть ребенком. В чикагском детстве Гвидо, в полузабытой, казавшейся огромной квартирке всегда ждали гостей – по выходным те заполняли жилище быстрой латинской речью, смехом, и никто не приходил без подарка.

– К вам мистер Форд из Института поведенческих наук, – голосом помощника нараспев проговорил встроенный в столешницу динамик.

В письме просили оказать содействие представителю Института. «Насколько нам известно, у вас имеется подходящий материал». Полагали, что начальник тюрьмы с удовольствием проглотит наживку. На самом деле им достаточно было просто назвать представителя. С Диком Фордом жизнь столкнула полковника еще в Европе, умник-доктор уже тогда умел преподносить роскошные сюрпризы и выбирать для них время. Вы начали читать конкурсный рассказ. В конце произведения обязательно поставьте ему оценку!посмотреть условия конкурса

– Просите, – улыбнулся Гранди, и предвкушение заполнило все его естество.

Гость степенно вплыл в кабинет, раздвинув корпусом двери, неторопливо проследовал к столу и водрузил перед хозяином нечто вроде дорожного чемоданчика. Многие принимали ленивую повадку Форда, его манеру подходить к главному исподволь за нерешительность. Посмеивались над тем, что он взял фамилию матери. Глупцы! Акула не бросается вперед очертя голову, сперва опишет круг-другой, может даже равнодушно отвернуть в сторону, успокаивая добычу.

Гранди вспомнил их первую совместную работу. Доктор подключался к обнаженному мозгу, внедрял виртуальную картинку, а Гвидо вел допрос. Неважно, какие ответы давались – допрашиваемый все равно мысленно обращался к воспоминаниям, после чего Дик выуживал правду из активированных серых клеточек. Они шутя звали это охотой. Теперь их методику изучали во всех шпионских школах, а кучу медицинской и компьютерной техники сменили спецкейсы меньше того, который  красовался на столе.

За прошедшие годы доктор изменился. Поседел. Потяжелел. На лбу появились новые складки. А глаза все те же. Ледяные, внимательные. Значит, опять охота, да не простая – такая, с которой никто, кроме них, не справится. Значит, не зря он день освободил. Не придется заниматься рутиной, получать новых заключенных, разбирать их на части, фасовать по отдельным контейнерам  – только старый друг и его выдумки.

Форд понял без слов – зря что ли столько работали вместе, в четыре руки, не каждый пианист так сможет. И начал, не здороваясь, будто только час назад они расстались в Пражском пивном подвальчике:

– Ты ведь слышал о коте Шредингера, Гвидо? Так вот, представь, что ты здесь, а лаборатория с котом, положим, в Лос-Анджелесе. Кто-то из тамошних уже открыл ящик и знает результат, но ты-то – нет, для тебя кот по-прежнему ни жив, ни мертв.

– Да, я читал о чем-то таком. Вроде, какой-то яйцеголовый из Принстона расширил известный парадокс. Кое-кто думает, что кота нельзя считать полностью живым или полностью мертвым, пока об этом не узнает весь мир.

Доктор Форд  удовлетворенно кивнул.

– Точно. Скажу тебе больше. Некоторые утверждают, дескать, для кота все можно изменить. К примеру, лаборант, который первым заглянул в ящик, вдруг свалится с лестницы и все забудет.  Если до того неудачник не успеет сообщить об увиденном хоть кому-то, следующий наблюдатель может получить прямо противоположный результат.

Начальник Гранди не особенно следил за ходом рассуждений, он привык полагаться на познания напарника. Тот никогда не подводил, не подведет и на этот раз. Гораздо больше полковника воодушевлял загадочный чемоданчик: как пить дать, внутри скрывалось очередное чудо. Гвидо не мог оторвать взгляд от старинного наборного механизма кодового замка.

– Это что-то вроде квантового бессмертия, Дикки? Ты хочешь заставить кого-то из моих убийц забыть об убийстве и тем самым дать шанс жертве выжить? А в кейсе стиратель памяти? Тогда тебе нужен специфический заключенный. Чтобы отсутствовали труп и свидетели преступления. И никакого признания! У меня есть такой, Грин, номер 0314. Суд решил, что он растворил жену в биореакторе…

Пальцы, опережая речь хозяина, побежали по сенсорному полю столешницы. После запуска процедуры требовалось несколько минут, чтобы изъять нужную криоячейку из хранилища и подготовить мозг к работе.

– Не все так просто, Гвидо, – сказал доктор осторожно, словно боясь спугнуть добычу; он пододвинул к себе чемоданчик, набрал код и распахнул крышку. – Если мы полностью сотрем воспоминание, где гарантия, что при следующем осмотре что-то изменится? Наоборот. Крысы с отключенной долговременной памятью каждый раз выбирают в лабиринте один и тот же путь.

Полковник шумно втянул носом воздух: откуда-то вдруг потянуло затхлыми музейными коридорами, по которым его водила тетушка Рози. Сорванец-племянник мог часами смотреть на все эти древние генераторы, первые приемники. Пульт под крышкой выглядел точь-в-точь как те экспонаты: ни кнопок, ни цифровой панели – одни тумблеры, ползунки да стрелочные индикаторы. Только пара свернутых бионических кабелей-щупалец напоминала о том, что прошло полвека.

– Хочешь сказать, это можно контролировать?

– Помнишь нашу первую работу? Несколько ошибок, когда активировались не те зоны памяти? Мы решили, что это сны или ложные воспоминания, но то же квантовое бессмертие…

– … основано на ветвлении реальности, просто сознание выбирает из многих альтернатив ту, где ты выживаешь, – Гранди подобрался, словно взявший след сеттер на охоте.

– Верно. Тогда выходит, оно чувствует параллельные миры, как если бы крыса бежала по всем возможным дорожкам сразу. Это прорывается во снах, мечтах, грезах наяву. И записывается на другие, теневые группы клеток, которые мы по недомыслию пытались читать…

Когда в воздухе над столом высветилось сообщение о готовности спецлаборатории,  Форд еще продолжал объяснять тонкости. Скорее, самому себе – полковнику хватало простой уверенности старого лиса в своих теориях. Гранди поднялся, махнул собеседнику следовать за собой  и направился к спрятанному в стене входу в лифт.

Через десять минут щупальца секретного прибора бесшумно внедрялись десятками тончайших усиков в серое вещество образца из ячейки №0314-16. Стрелки индикаторов подрагивали и клонились вправо. Доктор нетерпеливо поглаживал хромированную поверхность пульта.

– Сейчас они ее захватят, Гвидо! Вот-вот, уже скоро.

– Ее? – полковник машинально поддерживал разговор, хотя видел только пляску стрелок и сияние металла под пальцами гостя.

– Дуальную нейросеть. Клетки, в которых скрывается альтернативная история. Дай нам капельку времени, и я доверю тебе повернуть главный тумблер.

– Слушай, Дик, я все хотел спросить, а почему крысы… мы в обычном состоянии не помним параллельные дорожки?

Стрелка на нижнем индикаторе легла на ограничитель.

– Это тебе, канцелярская ты душонка, легче всего будет понять, – Форд подвинул ползунок и выдохнул. – Представь, что кто-то спрятал твой гроссбух…

Начальник Гранди открыл было рот возразить, где видел последний раз бумажный документ, но вместо этого рассмеялся шутке. Конечно, когда ты стираешь файл, ты не обнуляешь его биты, а попросту убираешь метки из каталога, и машина забывает путь, как эти биты найти. Действительно, все прозрачно. Значит, должно сработать! Надо только подменить одни метки другими в… как называется та штука в мозгу, которая диспетчирует работу с памятью? Форд говорил! Гиппокамп?

– И как мы узнаем, что все сработало? Ведь тогда нужный подопытный просто не попадет в тюрьму. На его месте окажется случайный заключенный, и мы решим, что вышли на охоту по ошибке.

– В конкретном случае можем и не узнать. Если только жертва не объявится позже. Объяснит, что скрывалась от опасности или что-нибудь в том же роде. Тогда у нас будет подтвержденный успех.

– Уверен, что такое случится?

– С первого раза, может, и нет. Но ты будешь доволен – теперь всех специфических убийц решено направлять к тебе. Это один-два  эксперимента в месяц, протащили на самом верху, как, по-твоему, сюда попал этот 0314? Мы либо обнаружим прецедент, либо получим кучу необъяснимых ошибок и полное отсутствие нужных нам убийств по всем Штатам.

По мере того, как верхняя стрелка приближалась к красной зоне, дыхание полковника становилось все более глубоким и частым, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Черный тумблер посредине пульта притягивал к себе, манил, как близкая добыча манит хищника. Когда прозвучал зуммер, Гранди совершенным сомнамбулой сделал шаг, другой к цели, отодвинул человека в комбинезоне…

– Гвидо, стой! – откуда-то издалека послышался ему приглушенный оклик Форда.

– Что, рано? – полковник замер, приходя в себя. Смутное ощущение какого-то несоответствия, неправильности шевельнулось на миг и ушло – не поймать.

– Мне кажется, это не тот мозг! Этот, скорее, женский – поменьше и сложнее ландшафтом среднестатистического мужского. Сам посмотри!

Неужели память подвела его, и он перепутал номера? Выбрал контейнер другого заключенного? Хуже того, женщины! Гранди не мог поверить в это: в сержантской тумбочке зубная паста с ваксой хранились на разных полках. Или все когда-то случается впервые?

Голосовой командой он вывел на виртуальный экран перед собой список, который мог повторить наизусть. Затем, уже поняв, в чем ошибка, онемевшими пальцами раздвинул в воздухе нужную строку. Под номером 0314 числилась Саша С. Грин. Полковник пробежал взглядом текст под 3d-изображением худенькой взъерошенной брюнетки. Потом сделал то же самое медленней, и его сомнения начали рассеиваться. Картина преступления совпадала с тем, что он знал о деле раньше: бытовое убийство, свидетелей нет, тело не обнаружено, но полно косвенных улик – жертва пыталась защититься.

– Все не так плохо, Гвидо! – иногда Форд был чертовски проницателен. – Ты всего лишь спутал пол. Можем продолжать!

Начальник Гранди собрался. Теперь он контролировал каждое свое движение. Так, как его учили в молодости. Так, словно кто-то другой собирается повернуть злополучный черный тумблер, а он наблюдает за процессом со стороны. Вот этот другой подходит к чемоданчику доктора, не торопясь наклоняется над пультом, осторожно тянет руку…

Время текло все медленней, секунды растягивались в минуты, позволяя видеть мельчайшие нюансы. И Гранди-со-стороны заметил, что мозг на лабораторном столе вовсе не столь уж мал. Почему Форд решил, что он женский? Похож на мужской. Нужно сделать экспресс ДНК! Странное чувство вновь охватило полковника. Он знал точно: Форд не подведет. Вот сейчас окрикнет этого невменяемого другого, остановит, не даст сорвать эксперимент.

– Гвидо! – все это уже было, он чувствовал, но продолжал слушать… и услышал не совсем то, что ожидал. – Как ты думаешь, в который раз ты пытаешься тронуть мой тумблер?

Что-то заставило полковника замешкаться с ответом.

– Второй?

Доктор нервно рассмеялся.

– Прости, мне нехорошо, – пробормотала Саша. – Мне… мне надо домой, Ричард.

Все-таки, когда доходило до нужды совершить поступок, она становилась отчаянной трусихой. Не в бизнесе – там ей везло. За пару лет никому не известная Саша Грин из держателя вебмагазина превратилась в ведущего креативщика Интеллиджент Девайсес. Она до сих пор перечитывала то, самое первое письмо. Мне нравится ваш подход к продажам… Как? Как он вообще нашел ее в этом мире, где никому нет ни до кого дела?

А вот в личном дальше ресторана продвинуться не получалось. Столик заказан на фамилию Диллингхем… Что толку – ей все мешало. Шпильки были слишком высоки, сама она никак не могла определиться с настройкой платья: то заузила до облегания, подчеркивая по-девичьи узкую талию и высокую грудь, то опомнилась, решила быть сдержаннее и пустила изящными волнами, но на этом не успокоилась и дергала вшитый в застежку чип, незаметно убирая по сантиметру. Даже бархатная маска, предложенная Ричардом, чтобы скрыть лицо, казалось, жгла кожу, а поцелуи горчили. Саша сорвалась посредине танго – хорошо, он перехватил руку, получилось естественно – и сразу расстроилась, бросилась извиняться.

– Разумеется. Я вызову такси, – в этом был весь ее последний мужчина с его тайнами и взрослыми играми, улыбнулся – и уже далеко.

Она даже не знала, сколько точно ему лет, просто любила класть ладони на припорошенные сединой виски и слушать голос. А маска? Он вечно комбинировал, смотрел на несколько ходов вперед. Совсем не как ее муж. Ксандр был простым парнем. Фанател от бейсбола и оружия. Собирал чемпионские перстни игроков, выкупая их за бешеные деньги. Новую игрушку, двуствольный Браунинг-вертикалку повесил в гостиной над электрокамином. Сдувал пылинки, но на охоту не брал ни разу. Для этого на ранчо в Марипосе имелось с десяток других ружей. Там муж уже трое суток отрывался с бейсбольными звездами, Додсоном и Вильямсом, и пока не думал возвращаться. Познакомился-то всего неделю назад на очередной околоспортивной тусовке, а уже катал по угодьям, пускал пыль в глаза. Раньше Саша любила и охоту, и  простых парней, но в последнее время снобизм Ксандра раздражал ее до зубовного скрежета. Ну кто он, этот Додсон – подумаешь, 45 хоумранов за сезон – чтобы проводить время с ним, а не дома с женой!

В скучной кабинке аэрокэба обаяние Ричарда почти развеялось. Прощальная чеширская улыбка потускнела, и перед Сашиными глазами возник совсем другой образ. Девочка в смешном балахоне, с квадратной академической шапочкой на макушке, из-под бонета водопад длинных медно-рыжих волос – мама, мамочка, я похожа на… – конечно, крольчонок, ты даже лучше – и умнее, и красивее… Миссис Грин стало тепло и спокойно, жаль, не получалось отмахнуться от машинного голоса на краю сознания:

– Уважаемый пассажир, пункт назначения достигнут!

Она осторожно выбралась из кэба, услышала в спину дежурные «приятного вечера» и, нащупав перила, вскарабкалась на крыльцо. Сигнализация распознала биометрию хозяйки и открыла замок. Ступни, высвобожденные из плена туфель, сладко заныли.

– Дом, милый дом, – прошептала креативный дизайнер Ай-Ди Инк, пытаясь стряхнуть сон.

И почему она отговаривала мужа от покупки? Все эти глупые предрассудки – годами никто не жил, стоит на отшибе – цента не стоили по сравнению с натуральным камнем стен и тишиной комнат. Вот и Карен нравился мрачноватый облик здания. Девочка уже неделю гостила у бабушки в Сиэтле, наверное, соскучилась. Дочке надо было давно позвонить, а не о мужчинах думать! Саша коснулась уха и не нашла на месте коммуникатора. Что-то царапнуло ее изнутри, но она не придала этому значения: Ричард имел привычку снимать мешающий губам аксессуар перед нежностями. Пришлось тащиться через всю гостиную к домашней станции.

– Алло, мама, – спела трубка после соединения.

– Доченька… Дочка! Это мама. Карен, ты там как? Не скучаешь? Я знаю, бабушка бывает настоящей занудой…

– Она прикольная, мам, – тоном заговорщика ответила девочка. – Как в каменном веке живет. Представляешь, у нее есть бумажные книги! Бумажные! Она мне даже читала вслух одну. Кру-уть! Включи видео, я покажу.

– А-а… Дочка! Карен, я…

На улице громыхнуло, и по псевдостеклу окон застучали тяжелые капли. Из трубки тотчас понеслись короткие гудки, а на стереоэкране станции красным высветилось «обрыв проводной связи». Саша подумала, к лучшему. На самом деле она не знала, что сказать дочери. Ей просто хотелось услышать, все ли в порядке, заглушить возникшее ниоткуда неприятное предчувствие. Теперь бы дотащиться до постели…

– Нет! – оборвала она себя; после щебета Карен нежные слова Ричарда стали казаться ей неискренними, а прикосновения липкими.  – Мне надо в душ.

Платье, пропитанное потом и духами, сползло с тела. Уже в кабинке, сбрасывая трусики, Саша потеряла равновесие, съехала на спине вниз по прозрачному пластику. К счастью, теплые струи помогли успокоиться. Мыло обволокло тело, а затем унесло прочь с потоком вод все терзания. Усталое сознание отключилось.

Спустя короткий миг небытия миссис Грин открыла глаза и поняла, что свет погас. Было трудно определить, сколько она просидела вот так, прислонившись к стенке. Капли еще стекали с волос на плечи и грудь, скользили ниже, оставляя на животе влажные дорожки. Она чувствовала, как они щекочут покрывшуюся пупырышками кожу, но не видела – глаза застилала непроглядная темень. Тем не менее, нужно было подниматься, вылезать из кабинки. Где-то на вешалке висели полотенца, Саша уже тянулась к ним, когда услышала далекий щелчок. В тишине звук донесся отчетливо и показался знакомым. Женщина наскоро завернулась в махру гидрохлопка, отворила дверь ванной. Внутрь забрался дождливый сумрак пустого коридора. Все лучше, чем полная тьма. Несколько шагов – и вот она, родная гостиная. Там царили мир и безмятежность. Лишь капли дождя продолжали постукивать в окна, да случайная тень скользнула по гобелену и растворилась впотьмах. Саша обернулась, но увидела только слепые зрачки видеосистемы. Электричество в доме пропало.

Обычно этим занимался Ксандр. В подвале у четы Гринов прятался старенький биогенератор, муж включал его в случае оказии. Саше было лень. Ее точило неясное беспокойство, но желание выспаться пересиливало страхи. Подняться в спальню, упасть на свежие простыни, накрыться с головой… только этим вечером все шло не так. У самой лестницы Сашу ослепило сияние потолочных панелей.

Тут же вернулась к жизни домашняя станция.

– Беспроводной вызов, – сообщила аппаратура. – Контакт Карен Грин. Видеоканал активирован.

Стереоэкран заполнился взволнованной Карен в розовой пижаме посреди игрушечных кроликов.

– Мама? – позвал бесконечно любимый голос. – Мааам!?

– Я здесь, детка.

– Связь такая, будто я звоню на Марс, – картина зарябила шашечками видеоартефактов. – У вас там что, ураган?

Миссис Грин кинула взгляд на окно.

– Просто дождь, крольчонок.

– Хва…т наз…ть … дурацким прозвищем. Я звоню сообщить тебе кое-что грандиозное! Невероятное! Я себя археологом чувствую. Ба мне читала, потом я сама. И нашла это! Предс…ляешь, …нет дает ссылку только на пер… а…ац статьи. Лампа … пар…окс! Бе…дна…

– Прости крольчонок, ужасная связь, – подтвердила Саша.

За спиной сверху скрипнула дверь. Старые петли нуждались в смазке. А затем вновь погас свет. Миссис Грин минуты две смотрела в пустоту, пока глаза не привыкли к темноте, медленно развернулась и двинулась вверх по лестнице. Дверь спальни действительно оказалась открытой. Сквозняк? Встряхнув головой, женщина в последний раз окинула взглядом гостиную и вошла в спальню. Однако безотчетное ощущение внезапно вернулось, начало подниматься из глубин подсознания. Безотчетное или… Саша замерла.

Теперь она осознавала. Резким движением обогнула кровать и засунула руку под комод. Достала ключ-карту. Поднялась на ноги. Сняла со стены адаптацию Эшеровского Водопада. Под тихое журчание вставила карту в паз. Набрала пароль и наклонилась к окошечку анализатора сетчатки. Миссис Грин не интересовали ни свои бриллианты, ни чемпионские перстни мужа. Только Смит и Вессон 44 калибра. Когда пальцы нащупали рифленую рукоять оружия, она почувствовала себя уверенней.

Не выпуская револьвер из рук, сползла по лестнице. Чтобы удостовериться, подошла поближе, присмотрелась: вдруг ей померещилось? Без толку. В стене над камином торчал гвоздь. Одинокий, как она сама сейчас. Не то, что Ксандр в своей Марипосе. А ведь умел быть заботливым, даже устраивал ей праздники. Хотя бы тот, полгода назад, ужин при свечах. Поджигал их длинными, из прошлого тысячелетия, спичками.

Спички! – хватилась Саша. – Они должны были остаться. На кухне, в угловом шкафчике!

Коридор казался пустым, однако в этот самый момент ее запоздало настигла липкая, промозглая волна то ли страха, то ли сомнения. Дождь прекратился, и стали ясно слышны все шорохи и малейшие скрипы. Все в доме: силуэты кресел, оконные шторки, гобелены, створки шкафов – зажило своей жизнью, зашевелилось, как это бывает, когда хозяева ступят за порог. Разумом Саша понимала, что надо двигаться, идти вперед, но ноги не слушались, приросли босыми ступнями к паркету.

Отчего она сразу из ванной не повернула на кухню? Давно бы все кончилось!

Собрав волю в кулак, ей удалось оторвать ногу от пола, сделать шаг внутрь коридора, еще один… и вдруг из сумрака навстречу полилась тихая полузнакомая мелодия. Притягивала, звала. А потом раздался детский голосок:

– Мама… мама!

Ее девочка… Как она оказалась здесь?

– Доченька! – миссис Грин опрометью бросилась вперед, на голос.

Поскользнулась на влажной половице. Едва удержалась, поймав плечом кухонный косяк. От удара выронила оружие. Магнум зло лязгнул об пол и исчез с другой стороны проема. Женщина вошла следом, путаясь в размотавшемся полотенце. Вгляделась во мрак. Ее Карен, ее крольчонок осталась совсем одна в темноте, наверняка перепугалась до смерти!

Коридорный сумрак сгущался здесь, на кухне, скапливался тяжелыми клубами по углам. Только сбоку, на столешнице, мерцала слабая искорка.

– Мама… Это бездна, настоящая бездна! Лампа…

Конечно, девочка нашла. Почему свекровь не выбросила тот журнал? Ведь Карен такая впечатлительная!

«Чтобы завершить любое путешествие, вы должны завершить бесконечное число путешествий». Она помнила первую фразу. Автора звали Джеймс Томсон, и он учил студентов думать. Или все-таки Ричард? Когда начинаешь читать текст впервые, невозможно догадаться, чем все обернется в конце. Приходится двигаться сквозь рассуждения о Зеноне, о плитках шоколада, о пловцах в канале, и кажется, что вот-вот ухватишь суть. Сверхзадачи, автор так их назвал. Когда нужно совершить бесчисленное количество операций за конечное время.

Вы слышите о знакомых вещах, но с каждым витком история становится все любопытней. Вас приглашают поиграть, предлагают включать-выключать лампочку. Теперь ее называют его именем. Лампа Томсона. Сначала она горит, ее включил автор. Через минуту вы ее гасите. Еще через полминуты зажигаете, вспоминая детство и рождественские посиделки. Ды́шите глубже, помимо воли присоединяетесь к игре. Вам совсем необременительно жать на клавишу выключателя. И вы жмете еще и еще, раз от разу сокращая время вдвое. Четверть минуты – и свет гаснет, еще 1/8 – загорается вновь. Ускоряющееся мигание приковывает взгляд и не дает оторвать пальцы от клавиши. Это мысленный эксперимент, так что переключать можно сколь угодно быстро. Вся серия длится две минуты. Как вы думаете, по истечении этого времени лампочка останется гореть или нет?

Пример первой из «машин бесконечности» волнует философов скоро век. «Автор заслужил аплодисменты за свои усилия. Он не пытается вас путать, напротив, вместе с вами ищет решение». Арифметика элементарна. Нечетные нажатия клавиши включают лампу, а четные выключают. Если лампа в итоге горит, последнее использованное число четное, и наоборот. Но последнее натуральное число не является ни четным, ни нечетным. Его попросту нет.

Позже Мартин Гарднер напишет: «История с лампой беспокоит наш разум». И объяснит, почему. Не существует причины, по которой идеальную лампу нельзя бесконечно много раз включить и выключить, ведь бегун Зенона успевает за то же время преодолеть бесконечное число отрезков дистанции. Вы словно в первом ряду на представлении иллюзиониста. Его руки в шаге от вас, а вы не понимаете, как кролик оказался в шляпе. Или, напротив, его там нет.

Ни в коем случае нельзя отрываться, чтобы не упустить главного.

Томсон свел ответ к сумме 1–1+1–1+1–1+1–1+1–1+… бесконечного знакопеременного ряда. Некоторые предлагали взглянуть на ряд как на геометрическую прогрессию, полагая сумму равной ½. Но автор остался честным до конца. Лампа не может быть включена наполовину. Она должна быть либо включена, либо выключена. «При этом узнать финал невозможно никаким способом! Вся предыстория ничего не дает для этого. Зацепиться не за что, вы как будто проваливаетесь в бездну», – эти слова критиков как нельзя точнее отражают суть происходящего.

– Карен, ты где? – не понимая, что творит, Саша метнулась на бледное мерцание, наполовину на ощупь,  наполовину угадывая очертания знакомых предметов в отблесках.

Поймала ладонями искру. Шумно выдохнула от разочарования. Как она могла подумать, что ее девочка вдруг оказалась здесь?

– Конец голосового сообщения, – прошелестел потерянный гаджет и отключил сигнальный огонек. – Повтор через десять минут.

Что она еще упустила из виду? Разум искал ответы и не находил. К счастью, инстинкты продолжали работать. Руки сами нацепили коммуникатор на ухо, принялись шарить по шкафчикам. Когда сверху все было проверено, тело без вмешательства рассудка опустилось на колени, перенесло вес на левое бедро. От половиц веяло подвалом. Холодок побежал вверх по спине, уколол шею. Миссис Грин опомнилась, достала дрожащей рукой коробок.

Спичка зажглась с третьей попытки. Колеблющийся язычок пламени высветил тянувшиеся ввысь кухонные шкафы, дымоуловитель под потолком. Электроплиту. Револьвер на полу. Ножки стола и наполовину заслонившую выход столешницу. За ними, не так ясно – микроволновку на высокой тумбе. Пару стульев. Едва различимо – нижнюю часть распахнутой двери. Половину проема.

Сотканное из мрака нечто в пространстве за ним.

Похожее на вставшую на задние лапы рептилию с отростком или рогом в боку. Сросшуюся с туловищем голову венчал широкий гребень, который колыхался всякий раз, когда тварь меняла положение. Женщина отшатнулась, резким движением сбив пламя. Казалось, создание вглядывалось в проем, пытаясь определить источник света. Наконец, будто почуяв ужас жертвы, двинулось к ней.

Саша задержала дыхание. Однако в тот же самый момент попытался снова зажечься свет. Не очень удачно: потолочные панели замигали, превращая жизнь в череду подсвеченных вспышками фотоснимков. В памяти всплыло ненужное название, стробоскопический эффект. Силуэт у входа обрел очертания человека в темном халате.

Он двигался рывками, меняя позы и приближаясь с каждым новым кадром. Вспышка – чужак стоит в проеме, вспышка – и он у тумбы с микроволновкой, еще вспышка – замирает, обходя стул.

Лица вошедшего разглядеть не удавалось. Что-то все время мешало. То столешница заслоняла обзор, то пришлый вставал боком или прятал лицо за прикладом мужниной двустволки. Лишь полевые очки, скандальное детище Интеллиджент Девайсес, угадывались под капюшоном. Защитники природы трубили о том, что в них человек забывает себя, превращаясь в машину для убийства. Если эти очки видят ее…

Вспышка!

Он целится! Миссис Грин схватила с пола магнум, перекатилась на бок, убирая голову от наставленного ствола, еще раз вглядываясь под капюшон.

Вспышка!

Похож на Ксандра! Откуда?! Она дрогнула на секунду, преодолевая желание броситься навстречу, обнять. Нет! Ствол рывком переместился в ее сторону.

– Ксандр! – захрипела Саша севшим от отчаяния голосом. – Это же я… Я!

И тронула спусковой крючок, так и не успев понять, что за гром доносится до нее, и отчего на ней эта теплая липкая жидкость.

– Ты думаешь, у тебя дежа вю, верно? – в глазах Форда отразилось понимание. – Самое смешное, я тебе уже все объяснял.

Действительно! Еще в лифте, целую вечность назад. Отставному разведчику не составило труда восстановить картинку. Как же Форд говорил? Кратковременной памяти, которая фиксирует все блуждания и петли, хватает всего на несколько минут, а из долговременной доступна только та, что хранит устоявшуюся ветвь истории.  Очень похоже на правду.

– Да, ты рассказывал. Про гиппокамп и прочие штуки,  – полковник корил себя за невнимание. – И я знаю, я уже пробовал подходить, протягивал руку.  А вот сколько раз?

– Я помню четыре.

– Но, черт возьми, Дикки, я даже не касался этой чертовой машинки!

Доктор пожал плечами.

–  У меня нет ответов на все вопросы, дружище. Сейчас я думаю, тут дело в намерении. Ты решаешь что-то сделать – и это как будто уже происходит. Примерно на полпути, я заметил. Твое сознание, оно выбирает реальность еще до физических действий.

– То есть, если я сейчас передумаю переключать тумблер…

– Мы вернемся к тому, с чего начали. Хуже другое, – Форд отошел от прибора и с остановившимся взглядом стал мерить шагами лабораторию. – Предположим, итогом эксперимента станет какая-то версия истории. Она установится из-за твоего намерения еще до срабатывания прибора.  Но твоя рука продолжит двигаться, а намерение переключить тумблер не исчезнет, так что все должно будет измениться еще раз. Тогда выходит, наша итоговая версия таковой не является. Ты как будто переключаешь тумблер туда-сюда, но чем это все закончится, определить невозможно.

Наконец, сделав круг, он придвинулся к полковнику и схватил того за рукав комбинезона. Могучий разум ученого пытался одолеть противоречие, найти выход из логической петли.

Начальник Гранди почувствовал себя малышом Гвидо, которого собираются лишить конфет. Однако тот сорванец в свое время твердо усвоил правило: если конфета съедена, вернуть ее в вазочку не получится даже у мамаши Гранди. А черный тумблер выглядел кусочком лучшего темного шоколада из жестяной коробочки Жирарделли. Как и тогда, после конфирмации сестренки, Гвидо принял решение, достойное мужчины. Будь что будет. И потянулся за сладостью.

Время опять изменило свой ход, потянулись минутами мгновения. Все шло так, как предсказывал доктор. Мозг трансформировался на глазах: то рос, то чуть съеживался, словно дышал. Чаще и чаще. Вились и вновь сглаживались новые старые извилины. Мерцала в воздухе зеленая строка, меняя имя перед фамилией Грин. Стук собственного сердца гулко отдавался в голове, мешая Гранди сосредоточиться. Два имени сливались в единое целое, которое невозможно было прочесть. Но полковника хорошо учили. Он прикрыл глаза, отгородившись от всего наносного, неважного. Довел руку, ощутил пальцами прохладу пластика.

Толкнул рычаг вперед, останавливая чехарду.

От обеда мистер Форд отказался, сославшись на разницу часовых поясов. Мужчины пропустили по стаканчику бурбона, вспомнили старые добрые времена.

– Прости, не смог тебе ничем помочь, старина, – развел руками полковник на прощание. – Память в последнее время ни к черту. Мне казалось, этот чертов бейсболист ни в чем не признался. Правильно полевые очки запретили.

– Не бери в голову, Гвидо. В конце концов, он не последний убийца. Месяц-два, и подходящий кандидат появится. И тут уж я сам все проверю, прежде чем совать щупы ему в мозг. Надеюсь все же увидеться с тобой раньше. Ты ведь получил наше приглашение?

Начальник Гранди плеснул себе еще дымчато-янтарной жидкости из высокой бутылки. Не добавляя льда, сделал большой глоток. Подождав, пока тепло заполнит все внутри, вынул из внутреннего кармана сложенный листок е-бумаги. Письмо из Фонда. Странно, как он мог забыть содержание!

«Дорогой мистер Гранди! Ричард и Александра Диллингхем будут рады видеть вас на бракосочетании своей дочери Карен. Мероприятие состоится…»

Гвидо пробормотал что-то вроде «все-таки вернул отцовскую фамилию» и «поздравляю», но гостя это не тронуло, он подхватил чемоданчик и поспешил покинуть кабинет.

Дочь? Ах, да, – сообразил Гвидо, – жены Форда-Диллинхема от первого брака. Там же тоже была история со стрельбой, точь-в-точь, как в доме у нашей бейсбольной звезды! Ружье, очки. Хорошо, все обошлось, не то что для подружки этого, как его… Додсона.

Смутное ощущение какого-то несоответствия, неправильности шевельнулось на миг и ушло.

Полковник постоял минуту или две, затем спрятал приглашение и распахнул настежь окно. Далеко внизу крепкий седой мужчина уверенным шагом двигался через двор к персональному аэромобилю.  Выражения лица мужчины Гвидо разглядеть не мог, но отчего-то был уверен, что тот улыбается  во весь рот.

[contact-form-7 404 "Не найдено"]