В огромном приёмном зале тахрийцев плещется невероятная жара. Она скручивает поры кожи и гонит из них капли пота. Тоц промокает их большим белым платком.
Говорит за них двоих Игорь. Капитан Тоц нарочно отвёл помощнику первую роль в переговорах, чтобы можно было спокойно наблюдать за происходящим со стороны. Тем более, что технические возможности землян несколько опережают тахрийские, и те не знают, например, ничего о винте. Не знают, что капитан может в любую секунду вмешаться в разговор тайно, послав помощнику ментальное сообщение через вживлённую в мозг СИКМу, или, попросту, винт – самонастраивающуюся информационно-комуникативную микрофабрику.
«Игорь, отключись минут на пять от сети, сосредоточься на тахрийцах, я пока вне игры», – приказал капитан мысленно помощнику. А сам сконцентрировался на лицах переговорщиков.
«Война! – внезапно ворвались через винт слова Линды. – Через два дня по календарю у них война!» – «С кем? – звенящий тревогой голос помощницы, находящейся на основном корабле, возник внезапно, и растерянность вскипела глупым вопросом прежде, чем Тоц успел сдержать его». – «Вы знаете о присутствии на планете ещё кого-то кроме нас, с кем крокодилы могли бы воевать? – девушка по привычке назвала тахрийцев крокодилами. – Капитан, мы недооценили важность их календаря, – сегодняшний день «цветочек» – ерунда, завтрашний «летун» – тоже, а вот послезавтра… – от волнения Линда даже мысленно едва не захлебнулась словами – послезавтра у них – война! Слышишь? Ты слышишь, Тоц, война! – она впервые нарушила субординацию и перешла на «ты» и обратилась просто по имени». – «Спокойно, Линда, – оборвал девушку Тоц, вгоняя в ответ интонацию командирской уверенности. – С Игорем я вашу связь блокирую, пусть отработает спокойно. Всё. Отставить панику! – грубо гаркнул напоследок он. – Продолжайте собирать информацию, войну обсудим позже». Вы начали читать конкурсный рассказ. В конце произведения обязательно поставьте ему оценку!посмотреть условия конкурса
Война, война, – накрепко въелось словечко. Тоц знал, что эмоции на его лице не отразились – сработала капитанская привычка сдерживать всё, опыт научил его, в своё время, даже радость демонстрировать команде обдуманными порциями. Нет, спокойствие и сосредоточенность теперь необходимы прежде всего ему самому. Чёртов тахрийский календарь! Почему война? Зачем? Что мы делаем не так? – силился разгадать Тоц, глядя в не человечьи, тёмно-зелёные, в большинстве случаев, глаза местных переговорщиков. Нельзя допустить, чтобы эмоции вырвались. Пусть Игорь отработает спокойно.
Тоц отпустил взгляд на прогулку по залу. И правильно, посмотреть есть на что, сегодня у них «цветочек» по календарю. И вообще, если бы не значимость распроклятого тахрийского календаря, если бы не эта «война», да жара, да тяжесть запахов, Тоц давно бы оценил великолепие сегодняшнего зала. Вчерашняя лаконичность и сухость ликвидированы совсем. Всевозможными венками, гирляндами и букетами из живых цветов не украшен, разве что, каменный пол.
Это ещё что… В самих тархийцах Тоц с трудом узнавал вчерашних монстров. Высотой в два метра, как на подбор, делегация из четверых местных переговорщиков в тон залу радужно сияла, разряженная венками и бусами из крупных цветов. Даже голову, возглавляющего их, престарелого Сайхю венчал съехавший набекрень венок из очень похожих на земные маки бутонов. Только в противовес цветистому убранству, тахрийцы, как всегда, сдержанны, серьёзны и скучны на вид.
И не так уж далека от истины Линда, когда называет местных жителей крокодилами. Короткие хвосты, как пни, толще жилистых лап-ног, и всякий раз, когда тахрийцы замирают неподвижно, кажется что на хвостах они сидят. Облачены и нижние лапы, и хвосты в нечто похожее на штаны из тонких, но ярких тканей, у всех разных цветов. Головы кажутся неестественно маленькими над большими, укрытыми одинаково бурыми туниками, телами, но на крокодильи совсем не похожи. Лица скорее ящероподобные, что-то среднее между хамелеоном и крокодиловым шинизавром. Сходство с последними отыскала Линда, поэтому крокодилами и обзывает. С мимикой определиться сложнее всего. Нет у переговорщиков, в человеческом понимании, мимики на лицах.
Война, война… Война с нашей маленькой экспедицией? Война с землянами вообще?
Тоц вспомнил, как по первости насторожила вычурная напряжённость поз и вялая неповоротливость гигантов, медлительность и осторожность в ответах на простые казалось вопросы. Но скоро выяснилось, что на Тахре никогда не существовало дипломатической службы, впрочем, как и правительства, в земном его понимании. Так что, переговорщиками выступили обычные горожане, жители ближайшего библиополиса. Узнав это во время первой встречи, капитан несколько встревожился, но и не более того. К нелёгким переговорам он подготовился. А сегодня, прямо во время приёма выяснилось, что вчера прошло всё гладко лишь потому, что значился день – «равновесие» в тахрийском календаре.
Война, война… Каким образом они станут воевать? Чем? У них же тысячелетняя история без войн? У них и армии нет. – Тоц почувствовал, как раздражение въедается в мозг. Как бы ему хотелось, чтобы дело было в обыкновенной жаре, в густом и тяжёлом цветочном аромате. В этом нелепом агрегате над головой – подобии земного кондиционера, влажный тугой ветер из которого вовсе не освежает, а напротив словно загоняет и в нос, и в глотку приторную цветочную сладость. Но, тут уж ничего не поделаешь, надо терпеть, цветочек – так цветочек, со всем уважением к календарю.
К тому же, тёмно-серые комбинезоны землян, хоть и лёгкие, и простые на вид, но системой жизнеобеспечения снабжены серьёзной, в том числе и терморегуляцией. Так что страдает только ничем не прикрытая голова. Но это неудобство люди согласились терпеть сознательно. Как только выяснилось, что атмосфера Тахры пригодна для дыхания, решено было, по возможности, не прятать лица. В свою очередь тахрийцы тоже постарались, создав в покоях отведённых гостям и в переговорном зале температуру приемлемую для обоих расс. Так что они в равном положении. Землянам жарко, а хозяевам несколько зябко, зато взаимоуважение друг к другу – на лицо.
Война, война, – настойчиво билось в висках. – Главное, чтобы Игорь отработал спокойно.
– Лимбвейте, – скрипуче прорычал Сайхю, характерным для тахрийцев, трескучим тихим говором. Он, вероятно, полагал, что знать, в какой именно цветок украшен его наряд, – наиглавнейшая задача для землян на сегодня.
– Очень красиво, – Игорь лучезарно улыбнулся, хотя земляне так и не поняли, осознают ли тахрийцы значение мимики на лицах вообще, или люди выглядят для них этакими кривляками. – Сегодня день – «цветочек», жаль, что мы не соответствуем его великолепию.
Из цветистой группы ему на встречу тут же выступила тахрийка. С тонкого запястья её верхней правой руки-лапы скользнул в ладонь Игоря аккуратный маленький венок.
Война, послезавтра. Чёрт возьми, как это понимать? Нет, прямо сейчас мы эту проблему решать не будем, недостаточно информации. Тоц упорно смотрел на что угодно, лишь бы не на лица тахрийцев. Подгонять Игоря нельзя. Пусть завершится всё своим чередом.
Тоц теперь не только разглядывал убранство зала, но и вслушался. Попытался даже расслабиться и отдаться влиянию тихой неземной музыки, которая нежным тоном обволакивала пространство. Её трудно назвать мелодией – она нечто сказочное мягонько-переливчатое, то как журчание ручья, то как шорох ветра в листве, с вкраплениями какого-то природного стрёкота и лёгких посвистов.
Но стоило взглянуть на лица переговорщиков, как набежавшие нежные чувства смело прочь. Физиономии тахрийцев, как восковые, суровы и непроницаемы, как маски Майя. Впрочем, как и с первого дня знакомства. Но ещё вчера это не сильно тревожило капитана, земляне решили, что подобный вид всего лишь соответствует тахрийскому этикету. Ведь во всём остальном местные жители неизменно дружелюбны. Это сегодня Тоц никак не может отделаться от ощущения, что всё не неправильно, всё не так.
Война, война…
– Мы с радостью присоединимся к вам завтра на празднике летуна, – выдал Игорь. Парень, кажется, начал догадываться о том, что не всё ладно. Его взгляд заблестел пронзительнее обычного и то и дело срывался с тахрийцев на капитана и обратно. Но прямого вопроса Тоцу парень так и не задал. После паузы, дающей время для перевода с земного языка на тахрийский, Игорь продолжил:
– Жаль, но нам придётся завтра использовать шлемы. Тахрийское лето слишком жаркое для нас. Уверены, что это не помешает нам насладиться праздником.
Тоц снова всматривается в лица четырёх переговорщиков – представителей Тахры. Война, война, – слово не желает упаковываться в глубинах памяти и продолжает безжалостно резать мозг.
Трое мужчин и одна женщина. Ну и что, что крокодило-подобные, но симпатичные же. Светящейся искрой разума в огромных глазах, мягко шуршащим говором, венком вот этим, который набекрень и медленно сползает на маленькое ухо Сайхю. Ну почему ни одна складочка не шевельнётся, ни одна выпуклость не дёрнется на его чёртовой маске-лице? Ещё стеклянность откуда-то взялась и наползает исподволь, замораживает, с песчаными крапинками, тёплые карие глаза. Почему война? Как они умудряются столь неподвижно застывать в лицах? – Уже неделю Тоц отыскивает хоть намёк на эмоции – куда там. Остаётся верить словам, а те неизменно вежливо-сдержанны и нейтральны. Ещё какие дипломаты, хрен вас дери! – выругался про себя капитан.
***
– Миссия провалена, – Игорь занял в кресле вычурно расслабленную позу, припустив тахрийского безразличия в лице. – Уходить надо. Сегодня, в день «цветочек» – у них цветы, завтра – «летун», надо полагать, летать станем, а послезавтра с теми же лилейными речами и постными рожами поубивают нас? Естественно, – «война» же по расписанию.
– Это ещё неизвестно! – энергичная как всегда Линда мерила короткими шагами тесную площадку в центральной рубке «Галактиона». – Может у них вовсе не с нами и не та война, что мы думаем? Мы ещё так мало знаем о культуре тахрийцев и об их треклятом календаре…
Небольшой энерго-пространственный визор, зависший перед мужчинами не вмещал её изображение в полный рост, но и видимой картинки было достаточно, чтобы передать нервно-возбуждённое состояние девушки.
– Ага, не с нами и не та, – война в цветочный день! – хохотнул злорадно Игорь. Он словно получал удовольствие, подначивая Линду. – Между прочим, я предупреждал. Рано мы приняли приглашение. Надо было сначала полной информацией обзавестись и переговоры через визоры на звездолёте продолжать. Кто у нас больше всех вопил: «Неправильно поймут! Обидятся! Раз приглашают, надо посетить…»
– Прекрати зудеть! – взвилась девушка. – Думай лучше, как выпутываться станем.
Капитан не вмешивался в разговор. Он прекрасно знал обоих. Подтянутый красавчик Игорь умён, подзуживает Линду, но может и не зря, умеет мысли других в нужное русло направить, в этом Тоц не раз убеждался. А Линда… да, эмоциональна не в меру. Но как аналитику ей цены нет. Язык тахрийский, пусть и через винт, но освоила раньше всех; устройства переводные блестяще настроила; глазастая, ни одну мелочь не упустит. К тому же, обобщить настроение экипажа, вычленить главное в нужный момент лучше неё тоже никто не умеет. Поэтому Тоц и предпочитает сейчас держать совет именно с ними двумя.
Линда вдруг застывает на месте почти спиной к визору, словно уткнулась в невидимый барьер. Смотрит в глубину рубки, вероятно на кого-то из помощников.
– Минуточку, – поясняет, – приводим в систему последние данные из тахрийской центральной библиотеки.
В ожидании несколько напрягся даже Игорь. А Тоц обвёл взглядом отведённые им апартаменты. Ведь надо же, подумал, всё соразмерно: и стол, и кресла, и постель. И не скажешь, что не земное всё, что тахрийскими мастерами сработано. Потолок высокий, окна кривые большущие, стёкла толстые, как в аквариуме. Комната излишне просторная, изгибистая без углов, чувствуешь себя в ней букашкой внутри огромного улиточного домика, так это и понятно, соразмерно местным вкусам. Но мебель… её же они по крохам, по фрагментам из предоставленных фильмов о Земле собирали. Причём, быстро – за несколько дней. Хотели, выходит, произвести впечатление? Как дорогих гостей встречали. А тут, на тебе, – «война»… В чём мы ошиблись, что не так сделали?
– Ребята, всё дело в календаре!
– Метко сказано, – вставил едко, словно сплюнул, Игорь.
– Да, – Линда возобновила короткий нервный забег так шустро, что Тоцу показалось, камера не поспеет, и девушка вот-вот выскочит за пределы глазка визора. Но нет, Линда умудрилась держаться в рамках ритма: три шага вправо, лихой разворот, три шага влево. – День, кода мы вступили с тахрийцами в контакт, у них назывался «свадьбы». Название говорящее, то есть, я хочу сказать, день со значением чисто внутри планетным, к нам никакого отношения не имеющим. Последующие три дня тоже, мы перепроверили.
В подтверждение её слов визор, быстро сменяя друг друга, выдал соответствующие дням фото, и короткие ролики с видео. В другое время яркие действа минувших дней с площадей и улиц приземисто-ракушечных тахрийских городов впечатлили бы капитана, но теперь даже его донимало нетерпение.
– Лишь пятый день выпадает из общего ряда, он называется «дружба», совпадает с днём приземления десантного шлюпа на планету, и его, безусловно, уже можно соотнести с вашим появлением на Тахре и столь радушным приёмом.
– То есть, ты хочешь сказать, что это мы не придали особого значения названию дня, а крокодилы уже тогда руководствовались в отношениях с нами календарём? – сделал за всех очевидный вывод Игорь.
– Да.
– И все последующие дни тоже?
– А следующими были: вчерашнее «равновесие», которому мы, кстати, тоже не уделили должного внимания, сегодняшний «цветочек», который я и вовсе не знаю как комментировать, завтрашний, опять же неведомо почему, «летун»…
– Ну и на закуску – «война», закончил за девушку мрачно Игорь.
– Нет, я так и не поняла! – Линда прекратила, наконец, семенить и плюхнулась в кресло перед глазком визора. – Выходит вся эта их нудная делегация вместе с напыщенным Сайхю, которого мы все принимали за главного, вообще ничего сама не решает?
– Выходит, нет.
Ребята притихли. Капитану нравилось, что, несмотря на сложность ситуации и явный скепсис главного помощника, они по-прежнему собраны и лаконичны в суждениях. Пальцы Линды потянулись к клавишам невидимого мужчинам центрального терминала корабля. Симпатичное личико заострилось напряжённым вниманием, видимо она параллельно общалась с кем-то ещё из корабельной команды через винт. Тоц знал, что никто не нуждается в подстёгивании, все и так заняты поиском ответов.
– Стоп!
Капитану показалось, что под помощником ожило кресло и само вытолкнуло парня, столь живо тот подскочил, взбудораженный догадкой.
– Ты говорила, Линда, что название каждого дня календаря у них решается всепланетным голосованием?
– Ну, да.
– А ты не могла бы повторить в точности, как это происходит?
– Да, пожалуйста, – слегка озадачилась девушка. – Как известно, в освоении космоса тахрийцы не продвинулись дальше, чем запуск орбитальных спутников. Зато во всём, что касается информационных технологий, они нам почти не уступают. Так что любой желающий крокодил детородного возраста может подключиться к голосованию в любое время дня и ночи, да хоть через уличный терминал, и дать название дню календаря. И неважно, сколько соберётся голосов. Каждые три дня данные из повсеместных библиотек поступают в центральную, и в полдень простым перевесом голосов побеждает и объявляется название пятого дня. Таким образом, три дня тахрийцы определяют имя дня, четвёртый день к нему готовятся, ну а на пятый – выбранный день наступает.
– И так бесконечно?
– Да. И не спрашивайте, когда это началось. По меньшей мере, со дня образования библиотек. И я понятия не имею, почему именно три дня и почему на пятый. Не думаю, что это имеет существенное значение…
– Да я не о том, – гнул о своём Игорь. – Но вначале хочу напомнить название дня, в который нас пригасили посетить планету. Именовался он «дружба», верно?
В общем-то, все начали догадываться к чему он клонит, но не перебивали.
– Мы приняли приглашение, высадились на планету, но названию дня значения так и не придали, – продолжил мужчина. – Нас слишком очаровало мироустройство Тахры. С трудом верилось в тысячелетнюю историю без войн. В то, что на планете отсутствуют правительства, армии. Здесь даже сколько-нибудь крупных промышленных компаний скудная малость. Даже самые большие города образовались исключительно вокруг крупнейших библиотек. То есть, только лишь ежедневному решению народа – тахрийскому календарю подчинена вся жизнь на планете?
– Поздновато мы это выяснили, правда? – не удержалась съязвить и Линда.
– Позавчерашний день «дружба» являлся как раз пятым по счёту со дня нашего вступления в контакт с тахрийцами.
Миловидное личико Линды порозовело. Девушка в нетерпеливом внимании закусила нижнюю губу. И, кажется, она разрывалась между вниманием к Игорю, и своему внутрикарабельному ещё кому-то.
– Так что, «дружба» относится точно к нам. И вчерашний день «равновесие» – вероятно тоже. И «цветочек»… почему бы нет? Тахра – прекрасная цветущая планета. Может быть, всего лишь это они и хотели показать нам сегодня? Завтра – «летун». Ну и что? Вполне может быть, это одна из местных традиций, которую они тоже не прочь продемонстрировать. И потом, не могут же тахрийцы всю свою жизнь подчинить дружбе с нами. По поводу завтрашнего летуна надо ещё порыться в календарной истории Тахры, возможно уже был когда-то такой день. Другое дело – «война»…
– Так мы уже…
– Чего уже? – запнулся Игорь.
– Ребята уже порылись в истории календарей и по поводу летуна и по поводу войны. С «летуном» сюрпризов не ожидается. Состоится нечто похожее на земные слёты по запуску воздушных шаров, только с ещё большим размахом. И судя по хронике «летуна» прошлого тахрийского года, день, как и «цветочек», не столь обязательный для всех жителей Тахры. Многие будут заняты обычной работой или личными делами. Тут ещё существует такая тонкость, как «личный календарь» и «календарь семьи», но с этим нам ещё предстоит разобраться.
– А ведь вопрос не праздный, – неожиданно включился совсем иной, ласковый и вкрадчивый Игорь. – Насколько по твоему обязателен для тахрийцев день «война» в планетарных масштабах?
– Выяснить довольно сложно, – несколько смутилась переменой в его голосе девушка, – последняя война у них случилась более полутора тысяч лет назад. Все сведения о ней, что мы смогли нарыть, это скорее собрание мифов и легенд, чем полноценная информация. Но суть в целом такова: против уже существующей цивилизации библиотек выступала какая-то тёмная орда невежественных дикарей, не признающая календари. Была разбита наголову, и дальнейшие её следы сразу теряются. То ли остатки того народа подчинились и незаметно растворились среди победивших, то ли…
– Это не важно, – перебил Игорь. – Важно что для тахрийцев именно мы выступили в роли тех дикарей сейчас. – Он поднялся с кресла и с наслаждением потянулся, словно тяжёлой и нудной работе пришёл конец.
– И ещё то, – вступил в разговор капитан, – насколько точно понимает смысл слова война современное поколение тахрийцев.
***
Всё следующее утро они выуживали из себя показное веселье. Необходимо было дождаться полудня, когда тахрийцы объявят имя следующего за «войной» дня. Неповоротливый Сайхю отстал, зато тахрийка, видимо самая спортивная из переговорщиков, всегда крутилась рядом и даже была не в меру болтлива и без устали отгоняла от землян слишком близко подступающих городских ребятишек. Впрочем, настырных крокодильчиков, любопытствующих поглазеть на пришельцев вблизи, набралось не так много. Возможно потому, что информацию от жителей никто не скрывал, и о всех новостях, связанных с землянами, те могли в любое время узнать в библиотеках.
Праздник тахрийцам удался. Огромное загородное поле оживлённо колыхалось нарядной толпой горожан, шумело и пестрело летательными аппаратами всевозможных форм и размеров. В нежно-розовое тахрийское небо уносились шары, цилиндры, причудливые загогулины, не наблюдалось только кубических и, в любом виде, угловатых форм.
«Латень», – наконец прошептали мужчинам винты голосом Линды.
– Война, – громко, чётко поставленным тоном произнёс Игорь.
– Что значит «война»? – спросил за всех вовремя появившийся Сайхю. И без того, едва подвижные остальные переговорщики застыли буро-зелёным монолитом. И невозможно угадать по их пластмассово сморщенным мордам-лицам, о чём они думают.
Игорь выждал несколько секунд, чтобы убедиться, что внимание каждого переговорщика всецело обращено к нему и, что все ближайшие видеокамеры нацелены как надо.
– Мы составили свой командный календарь для нас землян. А поскольку уже известно, что завтра у вас война… Что ж, мы ваши гости, и мы на вашей стороне, с кем бы вы ни воевали. Поэтому завтрашний день мы тоже назвали «война».
Хрипловатый одобрительный вздох единой волной прошелся над тахрийскими переговорщиками. И вдруг капитан впервые заметил: глазищи Сайхю несколько сузились.
– Какое имя вы дали следующему дню? – спросил тахриец.
Казалось трепетная тишина повисла не только над маленьким пятачком, где они стояли, но и распространилась на ближайшую часть праздничного поля.
– Следующий день мы назвали “зритель”. “Латень” – потрясающе интересная игра, но, к сожалению, мы не успели освоить её. Поэтому собираемся присутствовать на ней лишь в качестве зрителей и болельщиков. Надеюсь, вы не станете возражать?
Над прищуренными глазами Сайхю дёрнулась, извиваясь в складках кожи, короткая волна, взор увлажнился и заблестел теплом.
Какие выразительные глаза, отметил Тоц.
«О! Капитан, мне привиделось, или они просто искусно скрывали от нас всё это время мимику?» – всплыл изумлённый голос Линды.
А в следующий миг тонкие губы тахрийца плотно сомкнулись и глаза тоже. Кожа и на морде-лице, и на толстой шее у старого Сайхю сделалась темнее, её поверхность охватило нечто, подобное землетрясению в миниатюре. Сопровождалось это чудо порывистым и мягким горловым урчанием.
«О, боже мой, он же смеётся!» – опять не сдержалась Линда. – «Точно!» – вклинился не по уставу Игорь.
***
На третий день, названный ими “прощание”, земляне покидали Тахру. Вроде бы, они могли гордиться найденным решением, но отлёт, всё равно, выглядел бегством.
Люди создали, наконец, столь необходимый для общения с тахрийцами календарь. Для этого лишь потребовалось поставить себя на их место. И следовало это сделать много раньше, ещё в первый день контакта, когда неопытные тахрийские переговорщики неумело и осторожно выспрашивали о земном календаре.
Какой же, должно быть, их охватил ужас, привыкших жить исключительно по календарю. Как страшно было узнать, что календарь людей, столь развитых, владеющих космическими технологиями существ, ограничивается лишь бессмысленным, с точки зрения тахрийцев, пустым набором цифр. Тоц представил, с каким ошеломлением они смотрели все эти дни на маленькую делегацию землян. Какого терпения стоило тахрийцам проявлять доброжелательность к гостям. Ведь они и предположить не могли, чего им ждать в будущем от скрытной, не имеющей нормального календаря горстки людей, не говоря уже о далёкой большой Земле.
Капитан не хотел называть поспешное отбытие «Галактиона» бегством. Он предпочёл признать правоту за Игорем в том, что с прямым контактом они поспешили. «Хотя, – размышлял он в тишине капитанской каюты по пути домой, – возможно, вовсе не тахрийцы недостаточно развиты для контакта с нами, а именно мы – люди слишком самонадеянны и рановато забрались так далеко от дома?» Но, умозаключения капитана обычного, разведывательного полу-научного, а даже не военного, судна разве кому-то интересны. Они только его личное дело, верно?
Ошибка: Контактная форма не найдена.
